Тайна Красного Дома - [60]

Но что я такое говорю? Я хоть в чем-то обманул вас? Вы открыли тайну — что Роберт был Марком, — и значение имеет только это. Как вы ее открыли? Теперь я этого никогда не узнаю. Где я допустил промах? Возможно, вы обманывали меня с самого начала. Возможно, вы знали про ключи, про окно, даже про потайной ход. Вы очень умный человек, мистер Джиллингем.

У меня на руках была одежда Марка. Я мог бы оставить ее в проходе, но тайны прохода больше не существовало. Мисс Норрис знала про него. Это было уязвимым моментом моего плана, пожалуй, — то, что мисс Норрис должна была узнать ее. А потому я спрятал все в пруду, когда инспектор любезно его прежде для меня протралил. Два ключа добавились к одежде, но револьвер я приберег, мистер Джиллингем.

Не думаю, что мне остается что-либо добавить. Это длинное письмо, но, с другой стороны, оно последнее в моей жизни. Было время, когда я надеялся, что меня может ожидать счастливое будущее — не в Красном Доме, не в одиночестве. Возможно, это были лишь пустые грезы, ведь я не более достоин ее, чем был Марк. Но я мог бы сделать ее счастливой, мистер Джиллингем. Бог мой, как я трудился бы, чтобы сделать ее счастливой! Но теперь это невозможно. Предложить ей руку убийцы было бы ничем не лучше, чем предложить ей руку пьяницы. Марк умер поэтому. Я видел ее нынче утром. Она была очень мила. Трудно понять этот мир.

Ну-ну, вот нас больше и нет — Эблеттов и Кейли. Интересно, что думает обо всем этом старый дедушка Кейли. Может быть, и к лучшему, что мы вымерли. Не то, чтобы можно было в чем-то упрекнуть Сару — кроме ее характера. И у нее был эблеттовский нос, с ним мало чего можно достичь.

Прощайте, мистер Джиллингем. Сожалею, что ваше пребывание у нас было не слишком приятным, но вы понимаете трудность положения, в котором я оказался. Не допустите, чтобы Билл думал обо мне слишком дурно. Он хороший малый; присмотрите за ним. Он будет удивлен. Юные всегда удивляются. И благодарю вас, что вы позволили мне кончить на мой лад. Думаю, вы мне все-таки чуточку симпатизировали, знаете ли. В другом мире мы могли бы стать друзьями — вы и я, и я и она. Скажите ей то, что сочтете нужным. Все или ничего. Вы будете знать, что выбрать. Прощайте, мистер Джиллингем.

Мэтью Кейли.

Нынче вечером мне одиноко без Марка. Странно, не правда ли?»

Глава XXII МИСТЕР БЕВЕРЛИ НЕ СТОИТ НА МЕСТЕ

— Господи Боже, — сказал Билл, откладывая письмо.

— Я так и думал, что ты скажешь именно это, — пробормотал Энтони.

— Тони, ты хочешь сказать, что знал все это?

— Кое о чем догадался. Но, конечно, я не вполне знал все это.

— Господи Боже, — снова сказал Билл и вернулся к письму. Почти сразу он оторвался от него. — Что ты написал ему? Это было вчера вечером? После того, как я ушел в Стэнтон?

— Да.

— Так что ты написал? Что, по твоему убеждению, Марк был Робертом?

— Да. Во всяком случае, я написал, что сегодня утром, вероятно, телеграфирую мистеру Картрайту на Уимпол-стрит и попрошу его…

Билл возбужденно прервал его фразу:

— Да! И в чем тут соль? Вчера ты вдруг ни с того ни с сего дьявольски зашерлокился. Все это время мы действовали вместе, и ты рассказывал мне все, а потом — бац! — ты становишься жутко таинственным и отгороженным и говоришь энигматически о дантистах, плавании и о «Плуге и лошадях» и… ну, так причем тут все это? Ты попросту скрылся из вида; я понятия не имел, о чем мы, собственно, говорили.

Энтони испустил смешок и извинился.

— Извини, Билл. На меня вдруг нашло. Всего за последние полчаса, просто, чтобы поставить точку. Сейчас я расскажу тебе все. Хотя рассказывать, собственно, нечего. Стоит понять, и все выглядит так просто, так очевидно. Ну, а мистер Картрайт с Уимпол-стрит? Естественно, он понадобился только, чтобы опознать тело.

— Но почему для этой цели ты подумал о дантисте?

— А кто мог бы сделать это надежнее? Мог бы ты это сделать? Никак не мог бы. Ты никогда не купался с Марком, никогда не видел его раздетым. Он не плавал. Мог бы сделать это его доктор? Нет, если только он не перенес какую-либо характерную операцию, но и тогда не обязательно. Но вот его дантист мог — в любой момент, всегда, если он посещал дантиста достаточно часто. Вот почему мистер Картрайт с Уимпол-стрит.

Билл задумчиво кивнул и вновь вернулся к письму.

— Понимаю. И ты сообщил Кейли, что телеграфируешь Картрайту об опознании тела.

— Да. И тогда, естественно, для него все было кончено. Стоило нам узнать, что Роберт был Марком, мы узнали бы все.

— Но ты-то как узнал?

Энтони встал из-за стола с завтраком и начал набивать трубку.

— Я не уверен, как объяснить, Билл. Знаешь эти алгебраические задачки, где ты говоришь: «Пусть ответом будет икс», а затем приступаешь к решению и получаешь икс. Ну, это один способ; а другой способ, который не обеспечит тебе ни единой отметки в школе, это угадать икс. Прикинь, будто ответ «четыре» — но отвечает ли это условиям задачи? Нет. Тогда попробуй «шесть», а если и это не подойдет, то как насчет «пять»? И так далее. Ну, инспектор и коронер, и все прочие угадали ответ, и он словно бы подошел. Но мы с тобой знали, что на самом-то деле он не подходит, ни в какую не отвечает нескольким условиям задачи. То есть мы знали, что их ответ неверен и нам надо поискать другой — такой ответ, который объяснит все моменты, которые ставили нас в тупик. Ну, и я отгадал правильный. Спичка найдется?