Тайна королевы Елисаветы - [20]

— Сэр Валентин теперь не в состоянии выслушивать что-либо, — сказал доктор, не повышая голоса, но очень решительно.

— Но дело это чрезвычайно важное, — прервал его Гель, однако сэр Валентин не дал ему договорить и сказал:

— Во всяком случае оно может подождать, Гарри: я теперь не в состоянии говорить о делах.

— Но ведь необходимо сейчас же решить его, — ответил Гель, порываясь рассказать все, но сдерживаемый присутствием доктора и Антония.

— Это все равно бесполезно, — ответил сэр Валентин слабым голосом: — каково бы ни было решение, я все равно не могу его привести сейчас же в исполнение, я не могу пошевельнуть раненой ногой, черт ее возьми.

— Но!.. — воскликнул было Гарри.

Доктор вдруг решительно встал, Антоний тоже с угрожающим видом сделал шаг вперед по направлению к Гелю.

— Больше ни слова, юноша, — воскликнул доктор, — жизнь сэра Валентина…

— Но ведь речь именно идет о жизни его, — воскликнул Гель с жаром, — вы вмешиваетесь не в свое дело, государь.

— Тише, Гарри, — заметил хозяин дома, — что касается моей жизни, она всецело в руках доктора, и видит Бог, я, право, не хочу еще умирать, не оттого, чтобы я боялся смерти, но потому, что жизнь моя нужда еще для других. И как это ужасно, что меня втянули насильно в эту глупую ссору, и вот теперь я прикован к своей постели. А мой враг… Послушай, Антоний, ты не знаешь, что с мистером Хезльхёрстом? Как его здоровье?

— Не знаю, — угрюмо ответил старый слуга, мрачно глядя в сторону, как бы скрывая что-то от своего господина, чего последний, однако, не заметил, так как полог кровати мешал ему видеть лицо старика.

— Это мне хороший урок, впредь я не буду никогда вмешиваться в чужие дела, Гарри, и не стану заводить ссоры из-за пустяков. Дело в том, что у меня есть один сосед, Хезльхёрст, молодой еще человек, мы с ним были едва знакомы и, конечно, не желали зла друг другу. К несчастью, два дня тому назад мы с ним встретились на перекрестке, поссорились из-за какого-то пустяка, и так как он наговорил мне дерзостей, мне пришлось, конечно, обнажить шпагу, чтобы проучить его. Кончилось тем, что нас обоих пришлось унести с места поединка на руках, оба были ранены, — я в ногу, он, кажется, в грудь. Интересно бы знать, поправляется ли он. Антоний, разузнай потом об этом от его людей.

— Сэр Валентин, вы разговариваете слишком много, — заметил доктор. — А вы, молодой человек, видите, каковы наши дела. Если вы действительно расположены к сэру Валентину, то уйдете сию же секунду. Он непременно хотел, чтобы вас впустили сюда, не злоупотребляйте же его добротой.

— Но ведь то, что я должен сказать ему, касается именно его жизни, — начал было Гель.

— Я не желаю больше говорить о себе, — капризно заметил хозяин дома. — Расскажи мне теперь о себе, Гарри, ведь я уже давным-давно не видал тебя и ничего не слышал о тебе. Ты ведь, кажется, отправился в Лондон и поселился там? Мое письмо, по-видимому, не оказало тебе никакой помощи. Как ты поживаешь, чем занимаешься?

Гель решил перехитрить доктора и старого Антония и исподволь подойти к занимавшему его вопросу, поэтому он ответил спокойно:

— Я поступил теперь на сцену, как актер.

Сэр Валентин широко раскрыл глаза от удивления и с ужасом воскликнул:

— Как, ты — актер? Сын своего отца поступил на сцену? Мерриот — и актер! Как низко ты упал, Гарри! Однако и времена же теперь настали. Дворянин — и вдруг актер!

Старый Антоний тоже в ужасе отступил от Геля, подняв глаза к небу, как бы ища там поддержки; доктор смотрел на юношу спокойно, но с видимым любопытством.

— Актер может все же оставаться дворянином, — решительно и твердо заявил Гель:

— Он остается дворянином и, как таковой, помнит услуги, оказанные ему, и готов всегда пожертвовать своей жизнью, только бы отплатить за них тем же. Я приехал сюда, чтобы спасти вас от ареста, который угрожает вам, сэр Валентин. Офицер, посланный сюда с этой целью, может прибыть в ваш дом каждую секунду. И, как дворянин, — продолжал Гель, обнажая шпагу, — я приказываю присутствующим здесь доктору и вашему старому слуге не мешать мне и сделать с своей стороны все возможное, чтобы помочь вам бежать, пока еще есть время.

Сэр Валентин первый оправился от удивления и почти спокойно спросил:

— Ты уверен в том, что говоришь, Гарри?

— Да, я уверен в этом. Нам, актерам, иногда приходится близко соприкасаться с придворными сферами, и поэтому мы знаем многое, что недоступно другим. Сегодня утром подписан был указ о вашем аресте, и послан был офицер с приказанием привести в исполнение этот указ. Принимая во внимание услугу, которую вы когда-то оказали моей семье, я, конечно, нисколько не колеблясь, отправился тотчас же, чтобы предупредить вас об опасности. Я поклялся спасти вас. Ведь этот арест равносилен смерти, насколько я знаю, участь ваша уже решена, и вас ждет неминуемая казнь.

— Весьма вероятно, — сказал сэр Валентин с горькой улыбкой.

— Я не виноват, — добавил Гель, — что оба присутствующие здесь лица оказались теперь посвященными в эту тайну.

— Что касается меня, — сказал доктор, — то это послужит только в пользу сэра Валентина.

— Мой господин знает, что может слепо положиться на меня, — сказал Антоний, не без гордости посматривая на доктора, к которому питал тайную антипатию.