Тайна - [51]
Я так и лежал на полу, напуганный этой женщиной, которая, прикоснувшись ко мне, узнала, кто моя мать.
Но приехала она не из-за меня или моей матери, не из-за Саля или доньи Флорес; она проделала весь путь из Кабо-Рохо ради Таины.
Донья Флорес купила ей билет на самолет, но за сеанс еще не заплатила.
– El derecho, pa’ lo’ espíritus[137], – потребовала Пета Понсе. Я поднялся с пола. Порылся в кармане и протянул ей пачку соток. Пета Понсе с отвращением оттолкнула мою руку.
– Инельда. – Еspiritista указала на донью Флорес. – El derecho me lo da Inelda[138].
Я не видел большой разницы, но послушался и отдал деньги донье Флорес, а та в свою очередь передала их espiritista. Пета Понсе, не пересчитав, разделила пачку надвое и набила лифчик слева и справа, словно чтобы уравновесить свое тело.
Она велела донье Флорес наполнить чашу водой, смешанной с agua maravilla, зажечь белую свечу и поставить то и другое на стол в гостиной, где она собралась вызывать духов, проживавших у Таины. Духов, бывших свидетелями того, как Таина забеременела. Эти-то духи и должны поведать ей, как все случилось.
Пета Понсе приблизилась к дивану, на котором сидела Таина, и помогла ее беременному телу подняться. Пета Понсе ласково улыбалась Таине и добрым голосом шептала, чтобы та не боялась.
Она объяснила Таине, что духи, mi bella[139], обитают рядом с нами. Парят над нашими телами, когда мы спим, ¿tú sabes?[140] Потом Пета Понсе взяла Таину за руку, как малыша, который учится ходить, обе женщины ушли в спальню Таины, и espiritista закрыла дверь.
Я услышал бормотание, шепоты, мягкий голос приказал Таине показать всю одежду, украшения, лекарства, тампоны. Все, что espiritista требовалось взять в руки, потому что духи оставляют после себя следы. Духи трогают наши вещи, носят нашу одежду и нюхают наши выделения, когда нас нет рядом. Они согревают руки над нашими погруженными в сон телами, словно у костра, чтобы вспомнить, как сами были существом из плоти и крови. Но верно и обратное: мы кажемся духам прозрачными и матовыми, и иногда они нуждаются в том, чтобы мы направили их.
Когда Таина и Пета Понсе вернулись в гостиную, на Таине была та самая рубашка, в которой я ее уже видел. Наверное, в этой рубашке она спала в ту ночь, когда обнаружила, что беременна. Держа Таину за руку, espiritista провела ее по всей квартире. Пета Понсе, не переставая быстро читать короткие молитвы, обнюхала каждый угол и потрогала стены и пол, после чего облизала кончики пальцев.
Закончив молиться, Пета Понсе погасила все лампы. Теперь квартиру освещали только свечи. Пета Понсе приказала нам не шевелиться. Она вытащила белую гвоздику, томившуюся у нее под белой банданой, и окунула цветок в чашу с водой. Потом побрызгала на нас этой гвоздикой и произнесла: «Como el dia que nacimos, fue una mujer que no’ conectó a Dios». Нас соединила с Богом женщина, как в день нашего появления на свет.
Донья Флорес сидела на диване, Сальвадор рядом с ней. Я поместился на полу. Espiritista усадила Таину на стул и встала у нее за спиной. Короткая, крепко сбитая, она не возвышалась над Таиной, но была выше ее, сидящей.
Миска с водой стояла рядом. Пета Понсе провела пальцем по ее стенкам, описав круг, и пощелкала ногтем указательного пальца по стеклу. Чаша прозвенела, как колокол, Пета Понсе словно давала Вселенной знать: misa[141] вот-вот начнется.
Espiritista ничего не делала, просто стояла позади сидящей Таины. Ничего не происходило. Пета Понсе просто смотрела в пространство перед собой.
Молчание длилось целую вечность.
И вот.
Пета Понсе издала тягучий низкий стон, он гудел, как работающий без перебоев двигатель.
Пета Понсе закрыла глаза.
Пальцы ее задвигались, приближаясь к волосам Таины. Сначала Пета Понсе перебирала ей волосы медленно, потом пальцы разогнались, они перебирали волосы Таины все быстрее, словно Пета Понсе намыливала ей голову шампунем. Потом она оставила волосы Таины в покое и принялась быстро-быстро тереть ладони друг о друга, словно намеревалась добыть огонь. Движения все ускорялись, Пета Понсе притопывала короткими тяжелыми ногами, отбивая равномерный ритм; потом начала хлопать в ладоши – во всех направлениях. Ритмичные движения становились все быстрее, стон – громче. Пета Понсе погружалась в непознаваемый язык духов.
– Кто был здесь в ту ночь, в ту ночь? В тот день? – пронзительно прокричала она – по-испански – стенам. Тем же стенам, с которыми вела беседы донья Флорес. – Кто был здесь в тот день? В ту ночь? – взмолилась она, и ее тело сотряслось. Пета Понсе начала растирать Таине руки, после чего захлопала в ладоши, вопрошая духов, кто был здесь. Потом быстрым изящным движением подхватила со стола зажженную белую свечу, словно схватила само пламя, молниеносно опустила ее в чашу с водой, утопила огонек и пронзительно закричала.
Глаза у Таины были дремотными, словно она вот-вот уснет. Голова опустилась на грудь. Я видел только волосы, закрывшие лицо. Таина сидела неподвижно, а Пета Понсе производила всякий шум и читала молитвы на неизвестном мне языке.
