Тайна илистой реки - [13]

— У Костика подозревают острый панкреатит! — слезливо прочирикала бывшая жена. — Ты должен позвонить, нет, лучше съездить в больницу и поговорить с главврачом! Ты же знаком с ним, я знаю…

— О чем мне говорить с главврачом? — с недоумением спросил Бобров.

— Как это о чем? — истерически взвизгнула Юлька. — О том, чтобы Костику уделили максимум внимания! Езжай немедленно!

Приказной тон экс-супруги покоробил Вадима.

— А чего это я должен беспокоиться о твоем муже? — прокричал он в телефон со злостью. —Дуй-ка ты в больницу сама и говори с врачами! Ишь, раскомандовалась!

— Вадик, милый, я умоляю тебя! — заканючила Юлька, поняв, что не стоило давить на бывшего, который всегда откликался на ее просьбы, но игнорировал приказы и распоряжения. — Помоги мне ради всего того хорошего, что было у нас с тобой за годы совместной жизни…

Бобров тяжело вздохнул, чертыхнулся.

— Ладно, сейчас поеду! — сменил он гнев на милость. И, развернувшись, пошлепал вниз по ступенькам. В конце концов, Костик и ему не чужой — восемь лет просидели за одной партой, вместе удили рыбу и пасли скот…

Главврача на месте не оказалось, и Вадим переговорил с заведующим хирургическим отделением, с которым тоже был хорошо знаком. Тот сообщил, что состояние Константина Тарана не внушает серьезных опасений, однако необходимо интенсивное медикаментозное лечение.

— Я могу поговорить с больным? — поинтересовался собкор.

Заведующий согласно кивнул.

— Таран сейчас лежит под капельницей в палате. Возьмите халат и зайдите. Я предупрежу медсестру, чтобы пустила вас. Только не задерживайтесь надолго…

Вид у Костика был неважный — щеки и лоб бледные, глаза запавшие, под ними — темные, почти черные круги, на скулах проступила желтизна. Он лежал на спине, одна рука — под головой, другая, с закатанным рукавом, — вытянута вдоль туловища. Капельницу уже унесли.

— Как ты себя чувствуешь? — Вадим присел рядом с ним на койку, мельком взглянув на двух других обитателей палаты — сухощавого старика, лежа листающего какой-то журнал, и спящего молодого мужчину.

— Нормально! — Костик скривил свои толстые губы в горькой усмешке. — Не думал и не гадал, что буду иметь проблемы с поджелудочной. Я же не алкаш какой!

— Видать съел что-то не то, — выразил предположение Бобров.

Больной слабо махнул рукой:

— Да ничего такого плохого я не ел! Блюда были — высший класс!

— Скажешь тоже — высший класс! — усмехнулся Вадим. — Для тебя что, в Днепродзержинске специально готовили? Небось, жрал что попало и где попало, как всякий командировочный…

— Да не был я ни в какой командировке! — нехотя признался Костик.

Вадим посмотрел на него с недоумением:

— А куда ты ездил? Юлька говорила, что тебя на три дня отправили в командировку на какой-то завод в Днепродзержинск…

— Помнишь Зинку Семенову? — вздохнул Костик, опуская глаза. — Ну, черненькую такую, востроносенькую?

— Она училась в одном классе с твоим младшим братом, — уточнил Бобров.

— Да, да, помнишь?

— Помню…

Больной приподнялся, оперся на локоть и, понизив голос до шепота, стал рассказывать:

— В прошлую среду я встретил ее в Запорожье на центральном рынке. Она приехала купить себе туфли и платье. Такая пава! Статная, высокая, талия, как у Кардашьян… Зинка меня первая узнала. Остановила, начала расспрашивать про житье-бытье. Я тоже поинтересовался ее делами. Оказалось, что она теперь живет в Токмакском районе, с мужем давно в разводе…

— И ты поехал к ней, соврав Юльке, что тебя посылают в Днепродзержинск? — нахмурил брови Вадим.

Костик виновато пожал плечами:

— Да, поехал! На другой день. Не смог устоять перед Зинкиным очарованием… Я ведь еще в детстве за ней бегал, помнишь?

— Да ты и за Юлькой тогда бегал, — отвернувшись, напомнил Бобров. И, помолчав, поинтересовался: — Зинка в Чабановке живет?

— Ну, да… — Костик удивленно округлил глаза. — А ты откуда знаешь?

— Жители этой Чабановки массово болеют панкреатитом! Отчего — никто пока не знает…

— Да слышал я… Но думал, это у них от пьянки! И Зинка говорила, что болеют только алкаши…

— Как видишь, не только они! — назидательно изрек Вадим. И вопросительно взглянул на товарища: — Когда ты почувствовал, что заболел?

— Я приехал домой вчера перед обедом, — проговорил тот, стараясь поудобнее расположить на узкой койке свое увесистое пузо. — Уже чувствовал себя неважно. А сегодня утром для меня буквально померк белый свет — жуткая боль в животе, тошнота, рвота, головокружение…

— Понятно… Ну, ладно, выздоравливай! — Бобров хлопнул Костика по бедру и поднялся. — Да смотри, больше в Чабановку не езди…

Зареванная Юлька поджидала бывшего мужа возле входа в отделение. Дальше ее не пустили, предложили прийти в установленное для посещения больных время.

— Как там Костик? — подскочила она к Вадиму, как только тот показался в дверном проеме. — Его жизнь вне опасности?

— Будет жить! — угрюмо бросил собкор и, увернувшись от благодарных объятий экс-супруги, побежал вниз по лестнице, к выходу из больничного корпуса.

Перед вечером небо заволокло тучами, подул северный порывистый ветер, и в крошечной однокомнатной квартире Боброва, доставшейся ему после размена их совместной с Юлькой «трешки», стало совсем сумрачно и холодно. Отопление, по распоряжению чересчур экономных местных властей, отключили еще две недели назад, электрокамин хозяин квартиры так и не удосужился купить, поэтому греться приходилось горячим чаем с малиновым вареньем, которого, благодаря матери, у Вадима было целых пять литровых банок.