Тайна художника - [22]

Теперь я с интересом и более внимательно посмотрел на голову изображенного здесь мужчины. Она несколько напоминала львиную. «Значит, это сам Рихард Хантри!» — мелькнуло у меня в голове. У него были густые, немного волнистые буровато-коричневые волосы и густая борода, почти закрывающая тонкие, как у женщины, губы. Глубоко посаженные изумрудного цвета глаза.

Складывалось впечатление, будто от него исходит какая-то сила…

— Вы знали Рихарда Хантри? — спросил я Плаутера.

— Как нельзя лучше! — уверенно ответил он. — Я был, в определенном смысле, одним из открывателей его таланта.

— Не считаете ли вы, что Хантри все еще жив?

— Не знаю… Питаю искреннюю надежду на это. Но если предположить, что он все еще живет и работает, то абсолютно никому не показывает своих картин. Это уж точно!

— Какие же могли быть причины для его исчезновения?

— Не знаю… — покачал он головой. — Думаю, что он является человеком, проходящим разные фазы, как… месяц, что ли… Быть может, он уже достиг окончания одной из фаз…

Плаутер окинул взглядом заполненный людьми зал. Посмотрел с презрением на толпящихся группками праздных гостей, потом спросил с несколько большим интересом:

— А та картина, которую вы собираетесь показать мне, вы подозреваете, что это его работа?

— Не знаю, — откровенно признался я. — Возможно, вы сумеете подсказать имя ее автора.

Я провел Плаутера к своей машине, и там, при свете фар, показал ему одну из картин Гримеса: небольшой по размеру морской пейзаж.

Артур Плаутер взял из моих рук картину. Его движения были ловкими и профессиональными, словно он демонстрировал на практике, как надо обращаться с художественными произведениями. Посмотрев на полотно не больше минуты, он покачал головой:

— К сожалению, эта картина не представляет никакого интереса. С большой уверенностью могу утверждать, что ее рисовал не Хантри.

— А вы не смогли бы хотя бы предположительно назвать имя этого художника?

Артур Плаутер задумался на пару минут, внимательно и детально рассматривая пейзаж, потом ответил:

— Это мог быть Якоб Вайтмор… Возможно, ранний Вайтмор, бездарно реалистичный. К сожалению, бедный Якоб Вайтмор попытался объять в своем творчестве историю современного искусства: он достиг сюрреализма и тут же, перед смертью, начал открывать для себя символизм…

— Давно он умер?

— Вчера, — спокойно ответил Плаутер, с усмешкой посмотрев на меня.

Он был, похоже, доволен нокаутирующим характером своей неожиданной информации. Действительно, я с минуту стоял, переваривая то, что услышал. Плаутер же пояснил:

— Лишь недавно я узнал подробности о его смерти. Купаясь неподалеку от Сикомор-Поинт, Якоб Вайтмор сделал неудачный заплыв далековато в море: там у него случился вроде бы сердечный приступ.

Задумавшись еще на минуту, Артур Плаутер снова посмотрел на картину и добавил:

— Интересно, что собирался со всем эти делать Поль Гримес… Цены на полотна хорошего художника могут, конечно, подняться. Но Якоб Вайтмор никогда не считался таковым.

— Может быть, его картины хоть чем-то напоминают творчество Хантри? — спросил я.

— Совсем нет! — уверенно ответил искусствовед. Потом, посмотрев на меня, он с любопытством спросил: — А почему вы так спросили?

— Мне сказали, что Поль Гримес являлся человеком, способным продать не очень сведущему покупателю какую-нибудь фальшивую картину «под Хантри».

— Понимаю. Но ему было бы очень трудно продать такую картину, как эта, пытаясь выдать ее за детище Хантри. Даже для последних лет творчества Якоба Вайтмора этот пейзаж не относится к лучшим. К тому же художник довел работу едва ли до половины… Он был обречен морем: рисовал его так часто и однообразно… — задумчиво добавил Плаутер, не скрывая своего жесткого юмора.

Я внимательнее посмотрел на грубоватые сине-зеленые всплески красок на пейзаже, как бы снующие по бесконечному морскому простору картины. Даже если это была и наихудшая картина Вайтмора, мысль о том, что ее создатель умер в том же самом море, которое так часто изображал, придавала полотну какую-то определенную глубину и выразительность… И наверняка вызывала сочувствие, а не юмор.

— Следовательно, Якоб Вайтмор жил недалеко от Сикомор-Поинт? — спросил я, чтобы уточнить эти сведения.

— Да, у самого пляжа, вблизи Университетского городка.

— У него была семья?

— Последние годы он проживал с подругой, — ответил Плаутер. — Именно эта дама звонила мне сегодня, просила приехать и осмотреть картины, оставшиеся после Вайтмора. Насколько я понял, она желает их продать, возможно, даже за бесценок. Честно говоря, я не приобрел бы их и за самую низкую плату.

Артур Плаутер возвратил мне картину, а потом пояснил, как добраться к дому Вайтмора. Я искренне поблагодарил его.

Через полчаса я уже ехал в северном направлении и вскоре добрался до Поинта.

Подруга Якоба Вайтмора оказалась мрачно настроенной блондинкой, еще не пережившей довольно затянувшуюся стадию девичества. Она жила в одном из нескольких небольших домиков, разбросанных на песчаном откосе, который уходил одним концом в море. Услышав мой стук, она слегка приоткрыла дверь, глядя на меня через щель с таким недоверием, будто я пришел известить ее о новой катастрофе.