Тайна - [70]

Я согласилась без долгих размышлений. Все ясно: Мариола Кубас врет, так же как и я, и время ей нужно, чтобы выяснить, в чем дело. Лесничего знает наверняка, хочет проверить, кто мы такие, и все разыграла как по нотам. Если маленький Сушко прошел через ее руки, она отлично спрятала концы в воду.

— А вы, пан, из редакции? — внезапно обратилась она к Гутюше.

— Из «Жыча Литерацкого». — Он тяжко вздохнул. — Нештатно, вольный стрелок на договорах. Честно говоря, хочется попасть в один новый издательский кооператив, а эти стихи — ух как пригодились бы для начала. Я лично заинтересован, болтать неохота, боюсь сглазить.

Еще раз вздохнул так, что я сама почти поверила в его журналистские мучения. Я отыскала визитную карточку с номером телефона, дописала домашний телефон Гутюши и вручила Мариоле.

— Здесь телефонов нет, а у приятельницы есть, — сообщила она. — Я дам вам номер, но умоляю не звонить раньше, чем она уедет. Дней через десять, она может остаться до последней минуты, а.., о Боже, уж скажу вам правду, а то вдруг позвоните раньше; она влюблена смертельно, заперлась дома с парнем, а я поклялась никого к ней не допускать. Пожалуйста, по-человечески учтите все это…

* * *

— Гони вовсю и тарань любой телефон, — потребовал Гутюша, едва мы двинулись в обратный путь. — Баба с понятием, в момент полетит звонить, а я должен успеть первым.

— А что?

— Секретарь в редакции «Жыча Литерацкого» — мой приятель, надо успеть предупредить его, что он меня нанимает. Если она туда не позвонит, пусть я пером обрасту или даже конским волосом. А приятель — работяга каких мало, задница к стулу прикипела — всегда на месте.

Мы успели. В первом же почтовом отделении просидели полчаса, и Гутюша упредил приятеля. За Марианну Голковскую я не беспокоилась — канадские туфли сотворили из меня личность благородную и достойную доверия.

— Никак не возьму в толк это насилие, — задумалась я, уходя с почты. — Нормальный мужик, порядочный, женат и вдруг такое…

— Как? Так ты не заметила? — От удивления Гутюша остолбенел.

Я тоже остановилась.

— Чего?

— Мать честная, эти бабы насчет разных приколов ни черта… Где у тебя глаза, соблазн-то какой, от девки прямо током шарахает! Я бы и сам не прочь.

— Маленькая, толстая, плотная, веснушчатая, одета кое-как, физиономия обычная, без выражения, фи… Да где же этот сексапил?!

— Да вокруг. — Гутюша направился к машине. — Я объяснять не мастак, ты как бы в других понятиях, или что там еще, а не права: вокруг нее магнитный напряг, даже в дрожь кидает. Хорошо, один изнасиловал, странно, что весь город не дежурит раза по три в день. Правда, куда тебе секс понимать.

Ну, понять-то я поняла. Когда-то знавала девицу, в ней и тени красоты не усмотришь, а не случалось мужчины, чтобы на улице не оглянулся на нее. Мариола Кубас напоминала ее фигурой. Видно, есть тут что-то этакое. Ладно, это вопрос десятый, другие дела не терпят отлагательства…

* * *

— Я поговорил с кем надо, мальчонка видел самого шефа, — докладывал Гутюша, сидя за соседним автоматом. — Про шефа ничего не известно и вообще никто ничего не слыхал. А у этого мальца глаза есть и может того шефа пальцем показать, хоть вроде и того, из ума вылетел. Посему желают его пристукнуть.

— Я тоже могу пальцем его показать, тоже видела…

— Ну и что, проходил двором, каждый волен.

— Павел его видел и Зося. В подозрительных обстоятельствах…

— Все обстоятельства такие же подозрительные, как персидский базар. Стоял и глядел, подумаешь. Мальчонка видел его за чем-то другим. Ты сама сообрази, все, о чем мы знаем, знаем с другой стороны, и все исключительно потому как мы этакий мыслящий камыш.

Паскалем Гутюша меня добил. Не могла сразу вспомнить слова «тростник», все татарник да татарник… Я даже взвинтилась.

— Пломбира нет, телефон не отвечает, черт-те что происходит, а мы тут ждем, как колоды. Я, пожалуй, снова поеду к той Каськиной подруге, притормозила нас виртуозно…

— Сморчок долбит на автомате, — прервал Гутюша. — Раз он играет, значит, пока все другое тоже играет. Ну вот, хоть тройку дал. Пробить?

— Делай как хочешь, у меня с этим дублем всегда неудачи, мне до фарта, как отсюда до Австралии. Слушай, я серьезно боюсь, не убили бы ее.

— Полагаю, срок не вышел. Пожалуй, рисковать не стану. Видишь ведь, коготки-то у них так и тянутся к деньгам. Нету пока признаков, что манатки пакуют.

— А как ты оные признаки представляешь? 

— Очень даже страшно. Обдумал в целом. Так сразу закончить, и слава труду, никакого смысла нету. Жадюги. Ну, скажешь такому: хватит, дескать, эльдорадо, больше деньги не будет, прикрываем контору, и что? Ведь его колотун разобьет! В нервах такое коленце отколет и такое саданет — все полетит в тартарары. Двумя больше, двумя меньше, на счетах прикинуть ведь без разницы, по-моему, они всех отправят догонять седьмого.

— Да уж, успокоил меня рекордно! — разозлилась я. — Вдруг с Пломбира начали?

— Нет, я думаю, сперва они окна заколотят. Сколько их за игрой сидит? Трое, Пломбир четвертая, разве что кого-нибудь проглядели, а Крысу не считаю. Это тебе не в горшок с кашей дуть, едва ли им захочется столько мокрой работы свалить, да еще каждый раз комбинировать несчастный случай или самоубийство, не такие уж они трудяги. Сперва кончат игру и поглядят, стоит ли этим заниматься, может, и так кое-что сойдет с рук, нет, ты погляди только: не автомат, а свинья, пока играл по два — фиг, а по одному — сразу каре, я эту суку удвою-таки!