Тайна - [71]

— Мне не смотреть?

— Без разницы. И так заслоню. Масофизически.

Несмотря на большую привычку к Гутюше, долго доискивалась до смысла реплики. Дубль-каре Гутюша давно перебросил на кредит, а я все еще не была уверена, что он сказал: метафизика, масонерия[11] или мазохизм. Похоже, гибрид двух первых… Настроение у меня было паршивое. Мариола Кубас придержала нас на бегу, два дня я терпела, на третий начала докапываться — терпение никогда не числилось моей главной добродетелью. Поддакивала Гутюше, а сама думала, что мы предосадно бездействуем: если не можем ничего сделать, надо, по крайней мере, все разузнать, все-все, во всяком случае, больше, чем теперь. Ведь знание, говорят, сила…

— А все же я поглядела бы, — угрюмо заявила я.

— На что? — заинтересовался Гутюша.

— Убьют они кого-нибудь, так хоть очевидец будет. Откуда тебе известно, может, этот сморчок играет в последний раз? Где остальные?

— В «Марриотте». Хочешь, сходи посмотри. Я отсюда теперь не уйду — пусть чертов автомат возвращает мне кровные, слушай, как так, бездушная скотина и терзает человека, как ей заблагорассудится. А вдруг она душная?..

— Хватит! — неожиданно для себя заорала я и слезла с табурета. — Сидим тут остолопами! Заболею, если не узнаю, что с Пломбиром, ведь она рассказала все — помощи просила. А от меня та еще подмога, меня и самое того и гляди кондрашка хватит…

В «Марриотте» сидели трое. Высокий парень, Крыса и пузан. Меня удивило такое сборище, до сих пор никогда не играли вместе, это неспроста. Мало того, забеспокоилась: играть было не на чем — они заняли три покерных автомата, к четвертому мне пришлось бы протискиваться через них, а Крыса меня знал. Играл он, правда, с другой стороны, но, без сомнения, присматривал за сообщниками. Дабы не обращать на себя внимания, предпочла более дешевый автомат, оказавшийся свободным, к тому же расположенный подальше. Видела со своего места парня и пузана. Крыса о себе заявлял исключительно звяканьем жетонов и музыкой.

Я начала играть осторожно, размышляя, что бы означало это сборище. Напрашивалось самое простое объяснение: все за работой, потому как спешат нахапать денег перед окончанием мероприятия, даже Крыса включился с этим своим перстнем, несколько тактичнее действует, но тоже вполне успешно. А где же тогда Пломбир?..

Очередное происшествие свалилось неожиданно. Имея, с одной стороны, этих бизнесменов, а с другой, собственный автомат, я оглохла и ослепла на все остальное. В уборную отправилась по необходимости, вход в нее был общий, и лишь далее учитывалась разница полов, и в прихожей наткнулась на хмыря. Невысокий, щупленький, прикинутый в вечерний костюм: гарнитурчик — темный фиолет-металлик, рубашка вышитая, муха под цвет, я аж оглянулась на него — не из-за костюма, а из-за физиономии. Видела его прекрасно. Память у меня хорошая — зрительная, — ох, сдохнуть можно, Боже праведный, это же тот пугливенький-трусоватенький молодец!!!..

Запуталась я вконец. Пугливенький, получающий деньги за высокого парня в «Гранде», и пугливенький в уборной «Марриотта» прямо-таки разные люди. Пожалуй, все-таки это он. Выйдя из уборной, я попыталась удостовериться более или менее незаметно. Что он здесь, черт, делает?..

Углядела его за рулеткой в самом углу. Что-то ставил, на игроков за автоматами не обращал никакого внимания. Меня бросило в жар, неразбериха в мозгу, уже подточенном неуверенностью и беспокойством, усилилась. Я всячески убеждала себя: при том парне пугливец разбогател, за получение денег имел свой процент и теперь наслаждается жизнью. Одеться при деньгах невелика заслуга…

Успокоиться таковым объяснением мне не удалось: когда позднее все трое вышли вместе, около одиннадцати, я тоже вышла, сама не знаю зачем. Пугливца уже проворонила, потеряла столько времени, что эти трое пять раз уже успели бы исчезнуть из виду, значит, следствие отпадало. Зато в турникете внизу встретила Гутюшу.

Выражение его лица встревожило меня не на шутку. Он меня вроде бы не заметил, а потому, не выходя из вертушки, я вернулась за ним в помещение. Гутюша же, пихая дверь, вышел на улицу. Я отправилась за ним, он снова обратно. Мне пришло в голову, что мы будем торчать в этом турникете до конца жизни, все кружась и кружась в нем, а какая-нибудь добрая душа будет носить нам еду… Но оказалось, Гутюша меня видит, вовсе не избегает, а наоборот. Я рискнула и осталась в помещении, панически ожидая, что он теперь сделает. Гутюша выбрался из вертушки и оказался около меня.

— Курва… — пробормотал он сквозь сжатые зубы, глядя куда-то неподвижными глазами.

— Пошли отсюда и говори, что случилось, — сказала я вполголоса.

Гутюша сел в машину и произнес несколько выражений — редких, забористых и абсолютно непечатных даже в самую разнузданную эпоху. Затем перешел к словам более казистым.

— Ни хрена, нету трупика. И всегда-то я врезаюсь в разгар представления… Этого сморчка вычеркнули, и так из себя доходяга, а теперь и вовсе нету. На лестнице, пол-этажа пролетел и все…

Я прервала, ничего понять не могла:

— Постой! О ком ты? Про линялого сморчка?

— Ну да, говорю же!..