Тайна - [68]

Мы уже вышли из машины и отошли метров на пятнадцать, когда из-за угла дома показался какой-то ферт и сел в стоящий у тротуара «ниссан». К счастью, мы оказались на противоположной стороне улицы, под тенью любезной Гутюше зелени. Я приросла к тротуару. И в свете фонаря…

— Крыса!..

— Это он!..

Наши приглушенные возгласы раздались одновременно. Я мигом нашлась:

— Гутюша, скорей обними меня! Целуй, только не сильно. В такой позитуре возраст не различишь.

— Сзади лицей, спереди музей, — галантно согласился Гутюша.

— Кретин! — прошипела я. — Ты откуда его знаешь?!..

Гутюша осторожно поцеловал меня в лоб.

— Вроде как молодая со всех сторон, — шепнул он успокоительно. — А он — тот самый, в носках! А где Крыса?

Я застыла в его объятиях, будто статуя в Саксонском Саду. Настоящая Галатея. Переполох в сером веществе поутих лишь после исчезновения «ниссана» вместе с содержимым.

— Гутюша, это был Крыса. Что значит в носках?.. Ты его видел?!

— Так ведь этот молодец красовался тогда в «Мозаике»! Рожа отпечаталась, ведь я все ж таки работаю в архитектурно-проектной мастерской, у меня зрительная память — твои друзья-приятели по профессии вбили в меня! На нем сидели эти носки, ну, такие, калориферные!.. Ну, в ребрышки, прости Господи!

Я села в машину и обрела дар речи.

— Пошел на мокруху — лично убил недоумка, видать, горело под ногами, а под рукой никого не случилось. Ох, наверняка подслушал тот наш разговор с недоумком…

— А выглядел наоборот, — прервал Гутюша. — Не такой уж элегант, куртка на нем, похоже, была или еще что, а теперь такой очень лордовый. Только по роже и узнал.

— В списке жильцов должен числиться. Давай справимся, всех перепишем.

От волнения я соображала не больно-то ловко. Гутюша был куда спокойнее. Извлек из кармана рецепт.

— Чего копать, здесь все написано. По этому адресу живет Мариан Возьняк — справились на работе, фамилия настоящая, не работал же под псевдонимом? Крыса, значит, под вывеской Возьняк, который на моих глазах убил некоего Стшельчика. Я был трезвый тогда, совершеннолетний, никому из сторон не родственник…

— Брось балаганить, я что тебе, судья?!. Боже милостивый, что же делать с этим финтом!

— Амба! — решил Гутюша. — Пока что. Следует передать информацию кому надо и увянуть, как розы цвет. Я займусь этим.

— Надо же Пломбиру сказать. Пусть девушка уносит ноги, господи Боже, ее убить могут в любой момент…

— Никто не убьет, пока не запакуют чемоданы. Слушай-ка, может, я не совсем дубина. Ты говорила, он играл около тебя? И что? Выигрывал или как?

Гутюшина рассудительность подействовала на меня умиротворяюще.

— Погоди. Дай сообразить… О черт, конечно же, выигрывал! Двадцать пять миллионов набил в казино! Сумки или еще какого багажа не было, как же так? Постой, он же электронщик, не скомбинировал ли, случаем, что-нибудь для себя особое?..

Вся сцена в «Марриотте» представилась мне ясно: интуиция, шестое чувство или иная сверхъестественная сила подсказали ответ. Гутюша смотрел выжидательно.

— Этот паршивый перстень! — воскликнула я. — С орнаментом, толстенное кольцо на левой руке, знаешь, выглядело как маленькая мембранка у глухонемых.

Гутюша поначалу удивился, но потом кивнул утвердительно.

— Мы играли на покерном, я ничего в этом на понимаю, но прибор, даже маленький, на дубль может быть рассчитан. Он выигрывал, когда опирался рукой на автомат: тут же появлялась двойка. Прикрывал рукой первую карту, мол, все это метафизика, как бы не так: прикладывал перстень к машине, не хотел, чтобы двойки были видны…

Гутюша то и дело кивал, соглашаясь. О перстне его подельники могли и не догадываться. Крыса сам себе деньгу загребал. В голове пронеслось, а не шантажнуть ли его — видно, криминал заразителен, но тут же сообразила — толку никакого не будет. Меня элементарно отправят в мир иной при первой же оказии, а может, и еще быстрее, странно, что до сих пор ничего такого не случилось… Мысли уже скакали наперегонки.

— И даже дирекции казино не скажу ни словечка, ни за какие сокровища, я вовсе не уверена, что они не заодно. Выигрывает вот такой гусь и выигрывает… Хотя и не зарывается, седой всякую совесть от жадности потерял, его сразу и убрали, а все-таки… Для персонала, например, видимость надо соблюдать, не могут же все быть в заговоре…

Гутюша кивал и кивал — видно, у него уже дурная привычка появилась. Я замолчала, а он все еще кивал. Кивать перестал тогда, когда рот раскрыл.

— Уматываем. Когда магазин работает, почему бы и не постоять, а перед замком какого рожна. Поехали к врачу, не примет — не помрем, а попробовать можно…

* * *

На Вислостраде Гутюше показалось, что за нами следят. Я заволновалась.

Чтобы проверить, не едет ли кто за тобой, надо объехать вокруг чего угодно да попетлять к тому же: преследователь по необходимости поедет за тобой и повторит любой идиотизм, какой придет тебе в голову. Надо только запомнить едущих сзади.

Я дважды объехала площадь Вильсона, и оказалось, на хвосте у нас такси — белый «полонез». Я решила оторваться. Вернулась в центр, по дороге изложив Гутюше свои намерения.

— Если не будет дорожного знака, проедем безнаказанно. Увидит кто-нибудь — пришлют штраф или еще раз пойду сдавать экзамен. Черт с ним. В любом случае на Пружной выскочишь, а на Маршалковской вскочишь по методу командос — на ходу. Он будет нас караулить на трассе на Жолибож, и пускай ждет до упоения, мы поедем с другой стороны.