Тайна графа Эдельмута - [47]
Глаза «святой Матильды» прищурились. Угол рта дрогнул в улыбке.
Страх покинул Эвелину. Свод подземелья радостно закружился над головой.
— Бартоломеус… — прошептала она сквозь слезы.
— Ваше сиятельство… — опустился Безголовый на колени. И, осторожно прижав девочку к груди, долго гладил ее по волосам.
— Бартоломеус!.. Это ты, Бартоломеус! — шептала она радостно, трогая его плечи, руки, с содроганием глядя на окровавленное лицо монахини.
— Все хорошо, ваше сиятельство. Все обошлось. М-да… — Он оглянулся на квохчущих кур и гусыню в клетке. — Но я боялся, что кончится хуже…
Он снова нежно прижал девочку к себе.
Бодрость снова вернулась к Эвелине, как будто ничего и не было. Сонное покрывало спало, кошмар прошел.
Нет, кошмар все еще был — здесь, среди сотен гомункулюсов в колбах, кудахчущих и пищащих фрейлин. Но это было уже не то, совсем не то. Чувствуя рядом крепкое плечо Бартоломеуса, Эвелина больше не боялась.
Наоборот, ее охватила волнительная жажда действия. Вспомнив нечто очень важное, она вбежала в комнатку с гомункулюсами, взобралась на нижнюю полку — и с самого верха, откуда-то из-за груды колбочек вытащила одну. Ту самую, что спрятала час назад — когда услыхала, как отворяется дверь лаборатории.
Осторожно спустившись на пол, она протянула колбочку Бартоломеусу.
Некоторое время тот пристально смотрел на крохотного гомункулюса.
— Вот, значит, во что он превратил моего господина.
Горечь в голосе верного слуги смешивалась с отчаянием. А недобрый взгляд, брошенный им на лежащего на полу графа, показал Эвелине, что Бартоломеус еще не все понял.
— Нет-нет, ты еще не все понял! — воскликнула она. — Граф превратил моего отца не в гомункулюса, нет! А в какого-то… в какого-то зверька. Гомункулюс же — просто тень.
— Тень… «Тень», сказали ваше сиятельство?
— Да, душа, прежний человеческий облик моего отца. Но не он сам! Гомункулюс исчезнет тут же, как только зверек превратится обратно в человека!
— А позвольте ваше сиятельство спросить: в какого зверька был превращен ваш отец?
— Этого я не знаю…
Оба в растерянности перевели взгляд с гомункулюса на бездыханного графа. С бездыханного графа — снова на гомункулюса.
— Этого не знает никто, — поднял палец Бартоломеус, — никто, кроме Фауля. А поскольку у нас теперь целая куча графских конфет… — взглянул он на коробочку, все еще лежавшую на столе.
В следующий миг слуга тщательно запихивал под рясу коробку с драгоценными конфетами, а девочка устраивала под своим пажеским плащом двух маленьких котят — детей мельника.
— Уходим, ваше сиятельство. Чем скорее мы вернем господину Фаульману его прежний облик, тем скорее у меня успокоится душа.
Они беспрепятственно вышли из лаборатории, прошли через садик и отворили потайную дверку.
…Дождь снова барабанил по листве островка, по воде, по корме лодки. Точно так же, как в прошлую ночь — когда, запасшись «эликсиром молодости», Эвелина отважно отправилась в замок. Хотя нет, не совсем так же. В тот раз дождь плакал, а теперь весело плясал. И вообще все было по-другому: рядом был верный Бартоломеус, впереди с нетерпением ждал своей конфетки Фауль, и уже скоро-скоро они найдут отца…
Глава 8
Про господина Фаульмана, геральдические знаки и душу, которой не обязательно нужна голова
Встрече обрадовались все. Марион плакала от радости, пеночка заливалась ликующими трелями, а кот многозначительно терся о ноги Бартоломеуса.
Все радовались, один только Вилли Швайн сидел насупившись. Все знали, почему. И деликатно обходили эту тему. Улаживать, кажется, должен был сам Бартоломеус.
Подкравшись со спины к Швайну, Бартоломеус положил руки ему на плечи. И хитро улыбнувшись, пропел женским голоском:
— Привет, друг мой Вилли-и! Не хмурься так сильно-о!
Резко развернувшись, Швайн яростно глянул на Бартоломеуса. Но лицо последнего не выражало ничего, кроме дружелюбия.
— Ну да, — смешался Швайн. — Во всяком случае я рад, что ты осталась… остался жив. Однако ж ловко ты меня надул!
— Что получилось, то получилось, дружище, — серьезно возразил Бартоломеус. — Не будем вспоминать старое. Мир?
Швайн медленно вложил ручищу в протянутую ему руку.
— А кроме того, — улыбаясь, прибавил Бартоломеус, — я могу тебя познакомить с моей сестрой. Как ни странно, ее тоже зовут Жозефина и она обожает парней по имени Вилли.
— Ладно уж, Бог с тобой, мир так мир. Постой…
Внезапная догадка озарила Вилли. Такая внезапная, что бывший камергер подскочил на месте:
— Твоя сестра Жозефина?.. Сознайся: там, в замке… у тебя была копия ее головы?
— Одной из ее голов, — уточнил Бартоломеус.
«Шшшу-у-у!» — шумел лес после дождя. Из-за елок, разлепляя глаза, поднималось сонное солнце. «Чи-чили-чили-чичи!.». — болтали птицы. Сидя под деревом, Бартоломеус рылся в своем сундучке. Одна голова, вторая, третья… Перебирал и аккуратно укладывал. Седьмая, восьмая… Наткнувшись на голову матушки Молотильник, он долго и с недоумением разглядывал ее, силясь вспомнить, где мог видеть сию особу.
«Чив-чив-чив!» — продолжали болтать птицы. «Ва-ва-ва-ва-ва…» — невнятно доносились из рощицы голоса Вилли Швайна и Марион. Так и не вспомнив, Бартоломеус сунул голову в сундучок, поднялся на ноги и принялся затаптывать остатки костра:
Папа Мышайло в молодости был не только спортсмаусом, но и капитаном внутренних мышиных войск. (Были ещё внешние мышиные войска, но он там не служил.) И вообще, старая боевая кличка его была… позвольте, как же это… он и запамятовал. Ага! «Тореодор».
Повесть современной канадской писательницы рассказывает о становлении характера тринадцатилетнего мальчика, о его поисках своего места и жизни. Прадед мальчика — индеец, живущий в резервации. Он помогает подростку обрести себя и прививает ему чувство долга и ответственности перед предками.
Бартоломе де Лас-Касас… Кто он? Несколько столетий тому назад современники-испанцы проклинали его, называя врагом народа, еретиком, недостойным быть подданным Испании. Индейцы Америки шли к нему, как к отцу, ища защиты и справедливости. Бартоломе было восемнадцать лет, когда Христофор Колумб в 1492 году открыл за Атлантическим океаном неведомые земли — Новый Свет, впоследствии названный Америкой. Никто не думал тогда, каким несчастьем для народов Нового Света станет высадка испанцев на этом континенте… Отец Бартоломе участвовал во втором плавании Колумба и привез в 1496 году с острова Кубы юного индейца-аравака, ставшего для Бартоломе близким, как родной брат. Бартоломе, пылкий студент Саламанкского университета, влюбленный в красавицу Беатриче, не мог в те годы даже предположить, что вся его жизнь будет посвящена порабощенным индейцам Америки. Бартоломе Лас-Касас прожил большую и бурную жизнь, полную препятствий, опасностей и лишений.
Мэтт ненавидел свою маленькую спальню. Она была такой тесной, что скорее напоминала кладовую. И всё же мама не позволяла ему спать в комнате для гостей. Ведь к ним могли приехать гости. В какой-то день. Или год.И всё же как-то ночью, когда все в доме уснули, Мэтт тайком пробрался в комнату для гостей и переночевал. Бедный Мэтт, лучше бы ему послушаться мамы. Потому что утром, когда он проснулся, вся его жизнь изменилась. К худшему. И каждый раз, когда Мэтт засыпал, его ждал новый кошмар…
Осматривая достопримечательности Лондона, Сью и ее брат Эдди случайно отстали от туристической группы. Но впадать в панику они не собирались. Им и в голову не могло прийти, что экскурсовод увезет труппу, оставив их вдвоем в мрачной старой башне, где прежде была тюрьма.Сью и Эдди даже не предполагали, что окажутся запертыми в башне — в кромешной темноте, среди глухих каменных стен. И что странный человек в черном будет преследовать их… чтобы убить.
Всем известны уральские сказы Павла Бажова с их самобытной поэтичностью. И вот теперь читатель сможет познакомиться с сибирскими сказами Владимира Галкина, современного собирателя и обработчика фольклора. Прочтите сборник «Чудные зерна», и фантастические истории о Ямщицком деде, о Седом Медведе, о Горном Батюшке поведают вам о жизни наших далеких прадедов.
Делия и Карина с детства были не только подругами, но и соперницами. Они боролись между собой за лучшие отметки, друзей и поклонников. И, конечно же, обе влюбились в одного парня…Карина настроена только на победу — неважно какой ценой она ей достанется. Если Карина не получит Винсента, значит — его не получит никто…