Тайна города под водой - [38]

– Да, давай останемся здесь, – согласилась она. – Как думаешь, здесь водятся волки или медведи?

– Не знаю, – ответил Леннокс. – При виде огня зверь остановится. Гораздо опаснее люди. – За последние несколько часов людей они встретили очень мало: отдельные путники, небольшая группа на пикнике, пара рыбаков. Всех их можно было пересчитать по пальцам. – Думаю, тут, за скалой, нас никто не заметит.

Алеа обрадовалась. Это место пришлось ей по душе.

Они отдохнули ещё несколько минут, а затем Леннокс попросил Алеа принести воду из ручья, а сам отправился собирать хворост. С трудом поднявшись на ноги, девочка взяла термос и поспешила к маленькому ручейку, огибавшему подножие горы.

Вода в ручье была прозрачной, а течение – стремительным. Может быть, она из горного источника? Алеа смогла различить лишь розовые, светло-жёлтые и небесно-голубые полоски.

Наполняя термос, девочка заметила на берегу пластиковую бутылку. «Неужели люди оставляют мусор даже в таких девственно-чистых местах?» – возмутилась она и, подняв бутылку, сполоснула её и наполнила водой. Сделав несколько глотков, она поняла, что кристально чистая вода восхитительна на вкус. Алеа всё пила и никак не могла напиться.

Раздался тихий смех. Девочка испуганно огляделась, но никого не увидела. На мгновение она замерла и прислушалась, но больше ничего необычного не заметила. Наверное, показалось…

Она медленно пошла обратно к скале и с помощью огненной картофелины стала кипятить воду в термосе.

Вскоре вернулся Леннокс с охапкой сухих веток. Разводить костёр он умел лучше всех на свете, и для этого ему не нужны были никакие магические средства. Первые языки пламени взметнулись ввысь, и Алеа подсела ближе к огню. К вечеру стало свежо, и всё указывало на то, что ночь предстоит холодная.

Леннокс взял гитару, настроил её и тихо заиграл. При падении из поезда инструмент хоть и поцарапался в нескольких местах, но на звучании это не сказалось.

Леннокс играл с чувством, страстно, и Алеа безумно нравилось его слушать. Она улыбнулась. Леннокс исполнял печальную песню о тоске по морю. У него был прекрасный голос, мягкий, но сильный. Во время припева он закрывал глаза, и Алеа чувствовала, что растворяется в песне вместе с ним.

– Может, ты мне тоже что-нибудь споёшь? – спросил он, когда закончил. – Например, одну из колыбельных, которые пела тебе Марианна?

Алеа сомневалась, что это хорошая идея. Но Леннокс так тепло улыбался, что она не смогла отказать.

Она села поудобнее и, собравшись с духом, запела:

– Цветы давно спят в лунном сиянии[27]…

Это была одна из её самых любимых колыбельных.

Леннокс задумчиво слушал.

Закончив, Алеа опустила голову. Песня глубоко тронула её. Она ужасно скучала по Марианне.

Догадавшись о её чувствах, Леннокс подвинулся ближе и обнял её, и Алеа крепко прижалась к нему.

Целую вечность они сидели и смотрели на огонь. Леннокс поправил Алеа прядь волос и внимательно посмотрел на неё. Его лицо было совсем близко. В его глазах мелькал вопрос, и она знала, что, если его сейчас не остановить, он её поцелует. «Хочу ли я его поцеловать?» — во второй раз спросила себя Алеа, сдерживая бешеный стук сердца. Теперь ответ был очевиден: да, она хочет его поцеловать. Хотя и не знает, как это делается, и боится, что будет выглядеть глупо. Это наверняка волнительно и… приятно.

Но тут к ней снова вернулись мысли, которые она так упрямо гнала от себя.

Алеа отвернулась.

– Что с тобой? – спросил Леннокс. Алеа молчала. – Тебя что-то тревожит. Я чувствую, что ты тоже этого хочешь… Так почему…

– Я не могу, – прошептала она.

Леннокс мягким движением притянул её лицо к себе. Как только его лазурно-голубые глаза встретились с её, она поняла, что должна сказать правду.

– В чём дело? – повторил он.

Сдавленным голосом она ответила:

– Нам нельзя целоваться.

Леннокс нахмурился:

– Почему?

– Потому что… Потому что, возможно, ты мой брат.

– Что? – Он в замешательстве выпустил её из объятий. – С чего ты взяла?

Настал момент, который она так долго оттягивала. Алеа сделала глубокий вдох и выпалила:

– Второй ребёнок, которого в тот же день отдали другой отдыхающей на пляже… Им мог быть ты.

Леннокс удивлённо смотрел на неё. Она помолчала, чтобы у него было время обдумать услышанное.

– Скорее всего, у нас с тобой одна мама.

Леннокс медленно покачал головой:

– Но я родился в Любеке[28]!

– Ты уверен?

– Папа так сказал, – ответил он, и на его лице вдруг отразилось сомнение.

Алеа видела, что эта новость выбила почву у него из-под ног. Она понимала его как никто другой, потому что и сама чувствовала себя совершенно раздавленной.

– Бен на днях заговорил со мной об этом, – объяснила она. – Разве могли две разные женщины в один и тот же день вдруг решиться отдать своих маленьких детей чужим людям? Куда вероятнее, что это была одна и та же женщина.

Леннокс лишился дара речи. Алеа продолжала:

– Бен сказал, что нас тогда в Амстердаме свела судьба. Я сразу ощутила… глубокую связь с тобой. К тому же твоя мама исчезла ровно в тот год, когда моя мама отдала меня Марианне.

Леннокс обхватил руками голову:

– Но это лишь совпадения, а не доказательства!

– Тебе известно, где ты находился летом одиннадцать лет назад?