Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ - [50]

«Красногазетчица» Анна Рубинштейн неожиданно оставляет Дом профпросвещения и устремляется в аспирантуру Коммунистической академии. Бывший директор Лениздата Илья Ионов, в то время заведующий издательством «Земля и фабрика», тоже бежит со своего поста. Секретарь Ленсовета И. Л. Леонов, в прошлом второй дзержинец в Ленинграде, переходит (с 25 ноября 1929 года) на хозяйственную работу. Словом, причастные к сокрытию убийства Есенина проявили тогда удивительно своевременную и практическую прыть.

О крахе троцкистского бойца Блюмкина его ленинградские коллеги, в основном окололитературные агенты, могли своевременно узнать «из первых рук». В октябре — самом начале ноября 1929 года его допрашивал М. А. Трилиссер, начальник иностранного отдела ОГПУ. Кстати, М. А. Трилиссер, член всемогущей коллегии ОГПУ, явно сочувствовал «диссиденту» Блюмкину и голосовал за его помилование, но Сталин настоял на расстреле.

Не раз писали и говорили, что сразу же после гибели Есенина в «Англетере» видели Блюмкина. Недавно обнаружилась сравнительно новая и весьма существенная деталь. О ней подробнее.

Выяснилось: Блюмкин был не только специалистом по «мокрым делам», бичом врагов мировой революции, но и настоящим профессионалом по части подделки чужого почерка. В июле 1918 года, подготавливая покушение на германского посла Мирбаха, он искусно «изобразил» в фальшивом мандате ВЧК подпись Ксенофонтова, секретаря Дзержинского. Лиха беда начало. Позже самодеятельный графолог и не такую «липу» мастерил.

А. И. Солженицын, встречавшийся в лагере с зэком М. П. Якубовичем, в прошлом чекистом, передает в «Архипелаге ГУЛАГе» его воспоминания: «…в конце двадцатых годов под глубоким секретом рассказывал Якубовичу Блюмкин, что это он написал так называемое предсмертное письмо Савинкова, по заданию ГПУ. Оказывается, когда Савинков был в заключении, Блюмкин был постоянно допущенное к нему в камеру лицо — он "развлекал" его вечерами. <…> Это и помогло Блюмкину войти в манеру речи и мысли Савинкова, в круг его последних мыслей».

После суда Борис Савинков «послал» за границу революционерам-эмигрантам открытые письма, в которых призывал их прекратить безнадежную борьбу с большевизмом. Многие адресаты, и даже «охотник за шпионами» и разоблачитель Азефа Владимир Бурцев, поверили в это раскаяние. Они не подозревали, что фальшивки сочинил и лично написал Блюмкин. В мае 1925 года гэпэушники выбросили Савинкова из неогражденного окна камеры во внутренний двор Лубянской тюрьмы. Официально самоубийство объяснили пессимистическим настроением политического банкрота. Блюмкин даже подделал прощальное письмо контрреволюционера — да так ловко, что в него опять-таки поверили.

Отсюда, как видите, один шаг Блюмкина до опубликованного в «Красной газете» стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которое якобы написал Есенин, уйдя из жизни, как красиво выразится Троцкий, «…без крикливой обиды, без позы протеста, — не хлопнув дверью, а тихо призакрыв ее рукою, из которой сочилась кровь».

Если Блюмкину было по силам овладеть буквой и духом савинковских писем, очевидно, ему не составляло большого труда начертать восемь «есенинских» строк «До свиданья…». В раскрытии последней загадки «Англетера» должно помочь следственное дело Блюмкина октября — ноября 1929 года, хранящееся в бывшем Центральном архиве КГБ.

Журнал «Отечественная история» (1992. № 4) напечатал документальный очерк о чекисте-авантюристе, но нужной информации там не содержится.

Были бы особенно важны те показания Блюмкина, в которых он называет своих сообщников-троцкистов по Ленинграду. Если среди них фигурируют К. Е. Аршавский, С. А. Гарин-Гарфильд, Е. Е. Горбачев, Я. Р. Елькович, В. В. Князев, П. П. Петров, А. Я. Рубинштейн, В. И. Эрлих и другие наши «знакомые», то вероятность назвать Блюмкина убийцей Есенина возрастет.

* * *

Есенин, будто Иисус Христос, взошел на голгофу за любимую свою Россию. Но открыто убивать его временщики не посмели. Понадобилась грязная провокация. Так возникла фальсификация XX века. Наконец-то в основных своих чертах сделан решительный шаг к ее окончательному разоблачению. К нам возвращается чистым и гордым имя великого русского поэта Сергея Александровича Есенина.

«Дело Есенина»

Пустая забава,

Одни разговоры.

Ну что же,

Ну что же вы взяли взамен?

Пришли те же жулики,

Те же воры

И законом революции

Всех взяли в плен.

С. Есенин. «Страна негодяев»

Я начал терять ощущение времени. На исходе третьей или четвертой недели моей «болезни» я пришел на прием к врачу, как обычно, утром и обнаружил, что дверь заперта. Выяснилось, что я перепутал дни недели: было воскресенье, а я считал, что уже понедельник. Пришлось пожать плечами и уйти несолоно хлебавши. Не волноваться же из-за таких пустяков! Меня вообще ничто не могло потревожить, кроме моего расследования и отсутствия вестей от Эдуарда Хлысталова.

И вот как-то утром пришла-таки долгожданная весточка — открытка, написанная каллиграфическим почерком, так хорошо изученным мной. Именно этой рукой был выведен текст послания, в тайну которого, как в бездну, рухнула моя жизнь. Но написано на открытке было совсем не то, что я ожидал. Я прочел: