Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ - [43]

В моей голове уже начала плестись паутина изощреннейшей лжи, правдоподобнейшего обмана. Мне требовалось время, чтобы взять быка за рога, то есть выйти напрямую на зашифрованную тайну жизни и смерти писателя Есенина.

Оставалось выяснить, какое продолжение возымеют события, описанные в старой переписке, как проявят себя в нынешних условиях все эти документы, факты, навязчивые видения, угрозы, тайные и неведомые силы.

Нужно было одним махом прекратить этот бег от самого себя.

Не знал я только одного: до какой степени все это запутано и, по всей видимости, сплетено в один клубок…

Сатанинская режиссура расправы над поэтом

Занимаясь расследованием, Э. Хлысталов встретился (в 1990 году) в Петербурге с вдовой коменданта «Англетера» Антониной Львовной Назаровой (1903–1995).

70 лет не рассказывала она о декабрьском происшествии 1925 года. Ее заставляли молчать годы страха, незавидная судьба ее мужа, Василия Михайловича, чекиста, управляющего «Англетером» («Интернационалом»). Познавший вскоре после «Дела Есенина» «Кресты» и Соловки («Не болтай лишнего!»), вернувшийся оттуда духовно сломленным и физически разбитым, В. М. Назаров, кажется, навсегда научил «не распространяться» свою спутницу жизни.

Столетний юбилей С. А. Есенина и новые общественные веяния дали старушке А. Л. Назаровой нравственные силы сказать известную ей правду. Если бы она не заговорила, «тайна "Англетера"» оставалась бы во многом нераскрытой. Это она помогла включить в ряд преступников управляющего домом 8/23 по проспекту Майорова (соседним с «Англетером», соединенным с ним подземным переходом) Ипполита Павловича Цкирия, сотрудника ГПУ, знавшего истинные обстоятельства гибели поэта.

В беседе с полковником МВД Э. Хлысталовым Антонина Львовна назвала еще одну фамилию — Петров. (О нем мы рассказали в главе «Мнимые очевидцы».)

Внезапно вызванный поздно вечером 27 декабря в «Англетер» Василий Михайлович Назаров вернулся домой днем следующего дня.

Он рассказал жене о случившейся в его «хозяйстве» беде, а вернее, о поэте, которого он видел вечером в гостинице, в номере у «члена партии товарища Петрова». Конечно, хорошо знавший чекистскую дисциплину муж лукавил — да и зачем было беспокоить молоденькую женщину совсем не нужными ей подробностями (в тот же день она в первый и в последний раз ходила в «Англетер» и видела покойного поэта). Муж-конспиратор также присочинил, что накануне своего скорбного часа Есенин будто бы выглядел хмельным, а «член партии» его радушно угощал пивом. Вот и все, что удалось узнать.

— Но почему ваш муж заходил именно к нему, а не к кому-либо другому? — цеплялся Хлысталов, как за соломинку, за последнюю возможность получить хоть какую-нибудь «ниточку».

Подумав, она ответила:

— Наверное, для Василия Михайловича Петров являлся авторитетным партийным товарищем.

Есениновед и писатель В. Кузнецов поведал об увлекательном поиске, который он провел, разыскивая важную фигуру с этой простой фамилией.

Подпись Петрова весьма характерная, «писарская», с «кудрявыми» завитушками. Эта особенность помогла выявить его среди многих других Петровых.

Гублит в то время фактически находился в системе ГПУ. Об этом свидетельствует обнаруженная в архиве запись на листке календаря: «По распоряжению заместителя заведующего т. Харченко привлечь 3-ю государственную типографию к ответственности. Политинструктор ГПУ Петров. 7/П 1923 г.».

Отыскались архивные обрывки деятельности Петрова в качестве режиссера Севзапкино. Его экранный псевдоним — Бытов. Значительных следов кинопродукции Петрова-Бытова мы не обнаружили. Понятно — его тайная служба отнимала слишком много времени.

В 1925–1926 годах в ленинградском кинематографе работали Григорий Козинцев, Юрий Тынянов и другие известные мастера — в их переписке фигурировал и «наш» чекист-режиссер. В феврале 1926 года начальство кинофабрики предлагало «сократить немедленно, без ущерба для дела» 25 человек, среди них восьмым по списку значился Петров-Бытов. Видно, проку от него было мало, а нахлебничал он значительно, получая оклад по самому высшему, 17-му, разряду.

Приступаем теперь, пожалуй, к самому сложному вопросу — доказательству, что Петров-Бытов именно тот самый «член партии», с которым в день гибели Есенина «советовался» в «Англетере» его комендант Василий Назаров.

Проще всего заглянуть в чекистское досье Петрова — оно раскроет тайны, но, увы, простым смертным сие недоступно: советской власти давно уже нет, но память о ее гостайнах бдительно бережется. В бумагах обязательно должно быть написано — никакой он не Петров, а… Макаревич (впервые это установили авторы именного указателя к «Дневнику» (1991) Корнея Чуковского). Интересный фокус!

Он заставил нас обратиться к истории революционного движения в городе Черикове и в Горецком уезде Могилевской губернии. Оказывается, сын судебного чиновника Александр Михайлович Макаревич (П. П. Петров) рано ступил на стезю борьбы с царизмом, состоял в разного рода комитетах и советах. Особо не выпячивал свою персону, предпочитая оставаться в тени. Заметили, пригласили в Петроград следить за направлением умов. Но авантюрный подпольщик Макаревич-Петров скоро перешел в штатные сотрудники. Служил, надо отдать должное, профессионально, мастерски, нигде не светился и не оставлял лишних следов.