Тайна гибели Бориса и Глеба - [13]
Надо сказать, что гипотеза о Древнейшем своде — отнюдь не единственная в историографии. Академик В. М. Истрин, один из оппонентов концепции Шахматова, возводил летописную традицию к «Хронографу по великому изложению», составленному на Руси в середине XI в. на основе перевода византийской «Хроники Георгия Амартола». Исследователь считал, что «Хронограф по великому изложению» отразился в древнерусских компиляциях по античной истории — Полной и Краткой палеях, «Еллинском летописце» второй редакции. Согласно О. В. Творогову, этот «Хронограф» существовал в нескольких редакциях, наиболее ранняя из которых была использована при составлении Начального свода 1093–1095 гг.
По мнению академика Д. С. Лихачева, предания о языческих и христианских правителях являлись основой «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси», составленного в начале 40-х гг. XI в. в кругу придворных книжников Ярослава Мудрого под руководством Илариона. Параллельно этой точке зрения были сформулированы гипотезы о существовании в X в. «Повести о полянах-руси» (академик Н. М. Никольский) и «Сказания о первых русских князьях» (академик М. Н. Тихомиров).
Часть исследователей связывала зарождение летописной традиции со сводом 996 г., который якобы велся при Десятинной церкви, основанной Владимиром Святославичем (академик Л. В. Черепнин, академик П. П. Толочко) и даже с «Летописью Аскольда», якобы составленной в Киеве в конце IX столетия и реконструируемой на основе данных Никоновской летописи (академик Б. А. Рыбаков, М. Ю. Брайчевский)>{77}. Поскольку все они выполняют такую же конструктивную функцию, как и Древнейший свод, по сути дела, речь идет о терминологическом определении гипотетического «протографа» Начального летописания, и лишь потом — о фактическом его составе.
Летописные статьи первой половины 1040-х гг., читающиеся в ПВЛ (за исключением известия о походе на Византию в 1043 г.), возводились Шахматовым либо к новгородскому летописанию XI в., либо к «Житию Антония Печерского». Наиболее вероятным окончанием Древнейшего свода ему представлялась летописная статья 1039 г. об освящении прибывшим из Византии митрополитом Феопемптом церкви Св. Богородицы, которая, по его мнению, была тесно связана с летописной статьей 1037 г. о закладке и освящении храма Св. Софии. Отождествляя освящение церкви Богородицы с освящением Св. Софии, он предлагал объединить в одно целое летописную статью 1039 г. с текстом «Похвалы Ярославу и книгам» под 1037 г. Таким образом, было сформировано представление о Древнейшем Киевском своде 1037–1039 гг.
По утверждению Шахматова, первоначальный объем «Похвалы Ярославу» был несколько меньше, чем сегодня читается в ПВЛ, так как собственно «Похвала книгам» представлялась ему вставкой из Паримийника, сделанной при составлении Начального свода 1093–1095 гг., хотя в более ранней работе он полагал, что «Похвала Ярославу и книгам» являлась первой частью «Сказания о начале Печерского монастыря», помещенного в ПВЛ под 1051 г.>{78} Шахматов приписывал инициативу в создании Древнейшего свода Феопемпту, упоминаемому в летописях в качестве первого русского митрополита, назначенного Константинопольским патриархатом, но сомневался в том, чтобы при дворе киевского митрополита велась погодная запись событий, подобно тому, как такая запись велась, по его предположению, при дворе новгородского епископа. Эти взгляды А. А. Шахматова развил М. Д. Присёлков, однако позднее гипотеза о провизантийском характере Древнейшего свода была подвергнута критике>{79}.
Итак, можно выделить комплекс аргументов, на которых базируется гипотеза о Древнейшем своде: закладка храма Св. Софии и учреждение Русской митрополии; противоречие между летописными статьями 977 и 1044 гг. о месте захоронения Олега; зависимость «Слова о Законе и Благодати» от летописной «Речи философа» к князю Владимиру (ПВЛ 986 г.); гипотетическая взаимосвязь летописных статей 1037 и 1039 гг.
Предположение о том, что составление Древнейшего свода приурочивалось к основанию Киевской митрополии, принималось как исторический факт до тех пор, пока не была сформулирована гипотеза о ее учреждении в конце X в. и «титулярных» митрополий в Чернигове и Переяславле в XI столетии>{80}. Это достаточно популярное утверждение в большей степени базируется на греческих, чем на древнерусских источниках (и потому противоречит их прямым, хотя и весьма путаным указаниям на статус киевских иерархов), поэтому разделяется далеко не всеми>{81}.
Тем не менее Я. Н. Щапов предлагает даже конкретную дату учреждения Киевской митрополии — 996–997 гг., допуская, что «тесно связанный с константинопольским двором через княгиню Анну, сестру императора, Владимир в поисках оптимального решения вопроса об административной структуре местной церковной организации через несколько лет после смены государственной религии принял в принципе ту форму управления церковью, которая существовала в империи и принадлежащих к ее культурному кругу странах»
