Тайна фальшивой банкноты - [17]

Трикси тоже встала со своего места и протянула Бену руку.

— Прости, что я вела себя по отношению к тебе не по-дружески. Надеюсь, ты не в обиде?

— Нисколько, — отозвался Бен и пожал протянутую руку.

Краешком глаза Трикси заметила, что Белочка улыбается.

Раздался стук в дверь, и появилась мисс Траск, неся в руках поднос с чаем и тортом.

— Извините, что я вас прерываю, — сказала она, — но я подумала, что сейчас как раз самое время отведать шоколадного торта.

— Это уж точно, — подхватил Март, — говорят, что исповедь идет на пользу душе, но в данном случае она, по-моему, благотворно повлияла и на мой аппетит.

— Послушай, Март, а ты бы не мог составить список тех предметов и явлений, которые не влияют на твой аппетит? — спросил Брайан. — Я закажу граверу, чтобы он нанес этот список на булавочную головку.

Март притворился обиженным, все засмеялись, и Белочка отрезала Марту огромный кусок торта.

Поедая торт, ребята разговорились о школьных делах и о том, как кому нравится Слиписайдская школа.

— Это хорошая школа, — заявил Бен, — большинство учителей мне очень нравятся, и я чувствую, что узнаю тут гораздо больше, чем во всех тех ужасных частных школах, в которых мне доводилось учиться раньше.

Белочка кивнула в подтверждение его слов.

— Но, правда, здесь труднее заводить друзей, — добавил Бен. — В частной школе ты трешься бок о бок с одними и теми же людьми круглые сутки. Вы все вместе обедаете, потом стоите в очереди за письмами… А в Слиписайде все расходятся по домам, как только кончаются занятия, и потом уже до следующего дня ты никого из одноклассников не увидишь. Я просто не знаю, как себя вести в такой обстановке.

— Но ведь ты же с нами, Бен, — заметила Белочка.

— Мне не хотелось навязывать вам свое общество, — ответил Бен. — Когда вы меня куда-нибудь приглашали, я никогда не мог понять, действительно ли вы хотите, чтобы я пошел с вами, или делаете это просто из вежливости.

— Ну, так теперь ты знаешь, — заметил Джим. — Мы действительно хотим быть твоими друзьями.

Всю дорогу домой Трикси молчала, точно так же, как молчала она и по пути в Мэнор-хаус. А братья ее дружно обсуждали внезапную перемену, произошедшую с Беном

Что-то не давало покоя Трикси. Бен казался абсолютно искренним, думала она. Ей хотелось ему верить, хотя бы только ради Белочки. Как сказал Брайан, это бы мужественный поступок — встретиться со всеми лицом к лицу и принести свои извинения за то, как он себя вел. Он ведь мог этого и не делать. Он мог бы просто сказать только Белке и Джиму. Его никто не заставлял признаваться в том, что он пробрался в здание клуба… Тут Трикси остановилась как вкопанная — она поняла, что именно ее беспокоило.

Стрелки — он подделал их! И сделал это довольно-таки мастерски — ведь ни Трикси, ни Белочка не заметили никакой разницы между теми стрелками, которые сделал Бен, и теми, которые сделали они сами.

Трикси тряхнула головой. Это глупо, сказала она себе. Подделать несколько стрелок, намалеванных красной краской, и подделать иностранную валюту — это совсем не одно и то же.

И все же с того самого дня, когда раздался телефонный звонок с угрозами, Трикси неотвязно думала о том, что существует какая-то связь между поддельной банкнотой и веломарафоном. И теперь она никак не могла отделаться от мысли, что признание Бена делало его поведение еще более подозрительным, чем раньше.

Когда Трикси и ее братья входили в дом, раздался телефонный звонок.

— По-моему, она только что вошла, — услышала Трикси мамин голос. — Трикси, это тебя!

Трикси пришло в голову, что, может быть, это Белочка хочет узнать, почему она не выразила бурного восторга по поводу признания и извинений Бена. Но голос в трубке принадлежал не Белочке Уилер.

— Алло, Трикси? — сказал этот голос. — Это Ник Робертс.

РАСКОЛ В КЛУБЕ КУРОПАТОК

Трикси так растерялась, услышав голос Ника, что даже не сразу ответила.

— Э-э… я… алло, — наконец выдавила она из себя.

— Сегодня днем меня допросил сержант Молинсон, — поведал Ник. — Он рассказал мне о всех тех странных вещах, которые творятся вокруг вашей затеи с веломарафоном. Я ни к чему из того, что случилось, не имею никакого отношения — я только сорвал со стены афишу. Мне не следовало этого делать, но я не могу тебе сказать, почему я так поступил.

"Не может или… не хочет?" — подумала Трикси.

— Как бы то ни было, — продолжал Ник, — я и раньше тебе говорил, что не в восторге от вашей затеи. А теперь я абсолютно уверен, что проводить марафон нельзя.

— Но… — начала было Трикси.

Ник, не обращая внимания, продолжал говорить — торопливо, сбивчиво, казалось, даже не переводя дыхания:

— Как, ты думаешь, я буду себя чувствовать? Как, ты думаешь, будем мы себя чувствовать — мы все, члены художественной студии? Как мы сможем пользоваться всем этим новым оборудованием, которое купим на эти деньги, если деньги нам достанутся такой дорогой ценой?

Трикси задумалась. Эта мысль ей никогда раньше в голову не приходила.

— Послушай, Трикси, — продолжал Ник. — Насколько я понял из того, что мне сегодня сказал сержант Молинсон, кто-то очень не хочет, чтобы веломарафон состоялся. Мне кажется, его надо отменить. Прямо сейчас. — Он вдруг замолк, как будто выбился из сил.