Лес редеет, мы выходим к неширокой реке, за которой простирается холмистая степь. Вода в реке мутно-желтая. Такую чревато пить даже после обработки бактерицидными таблетками. Некоторое время Вулкан двигается вдоль опушки. Солнце в зените, и его лучи напоминают мне о вчерашних ожогах. Мажусь слизистой дрянью из кожаного мешочка. После чего срываю три больших, размером с хорошую сковороду, мясистых листа неизвестного растения, связываю обрезком веревки черенки и получаю широкополую шляпу, надежно защищающую голову от солнца. Еще двумя листами, подсунув их под рукава комбинезона, оборачиваю кисти рук.
Заодно и Пик утоляет голод, похватав прячущихся под этими листьями жучков. Жучки хоть и маленькие, но зато их много, и моему большеухому другу приходится стрелять языком как из автоматического игломета.
Лес все дальше отступает от реки, а Вулкан продолжает двигаться вверх по течению. Берега становятся пологими, и жеребец подходит к воде и начинает шумно пить. Пьет долго, а когда поднимает морду, под правой ноздрей болтается какая-то присосавшаяся зеленая гадость, размером с локоть. Гадость, попав из воды под жаркие солнечные лучи, протестующе дергается всем телом, однако от чешуйчатой морды не отлепляется. Интересно, она действительно способна что-то высосать сквозь чешуйчатую защиту жеребца?
Вулкан вытягивает губы трубочкой и всасывает гадость, словно гигантскую вермишелину. Та отрывается с чпоканьем вылетевшей пробки, исчезает в лошадином рту, и тот ее смачно пережевывает, с надеждой смотря на медленно текущую воду, словно ожидая, что оттуда выпрыгнет еще одна вкусная пиявка.
Невольно передергиваю плечами, вспомнив, сколько времени провел в местной реке в первую ночь.
– Эй, похлопываю Вулкана по крупу, – потом будешь травиться этой гадостью. Не забывай про раненого хозяина.
Презрительно фыркнув, жеребец все же отходит от воды и продолжает путь столь резво, что мне снова приходится схватиться за седло, дабы не отстать. По мере того, как мы поднимаемся на очередной холм, берега становятся крутыми. Над ними порхают стайки щебечущих пичуг , периодически ныряющих в норки, коими усыпаны обрывистые склоны. Непроизвольно наблюдая за пернатыми обитательницами речных берегов, не замечаю, как открывается вид на следующий холм. И потому невольно останавливаюсь, увидев впереди деревянную крепость, словно сошедшую с проекций галофильмов о древних землянах.
Частокол из толстых бревен огораживает довольно обширную территорию на плоской вершине холма. Судя по видимым отсюда человеческим фигуркам, высота стены не менее четырех метров. Вершина не ровная, вероятно строители не тратили время на заботу о внешнем виде сооружения, а делали упор исключительно на прочность. Местами прямо из стены высятся деревья с пышными раскидистыми кронами. Как я узнал позже, некогда растущая на холме роща этих самых деревьев и послужила материалом для строительства крепостной стены. Стеклянный дуб имеет довольно прочную древесину. Тонкие доски из него, высыхая, становятся полупрозрачными и хорошо рассеивают электрический свет, придавая ему теплый желтоватый оттенок. В былые времена считалось шиком иметь светильники из стеклянного дуба. Ныне же распускать бревна на доски и обрабатывать их было нечем, и ценное дерево использовалось в качестве преграды от нападения многочисленных монстров, населяющих заповедную планету.
Кроме деревьев по периметру стены располагается шесть вышек с открытыми площадками наверху. Однако наблюдателей на них я не заметил.
Внутри ограды вдоль ее периметра вижу строения, разглядеть в подробностях которые с такого расстояния и под таким углом было невозможно. В центре пустая площадь.
За стеной склоны и подножие холма расчерчены на ровные прямоугольники. Это, как я догадался, и есть те самые огороды, на которых выращиваются натуральные не синтезированные продукты, доступные на промышленных планетах только очень состоятельным людям.
Пока я смотрел на поселение, Вулкан удалился от меня на приличное расстояние. Пришлось догонять его бегом. При этом отбитая грудь отзывалась такими протестующими вспышками боли, что перехватывало дыхание, и хотелось лечь на землю, заползти в тень растущих поблизости кустов и отдохнуть часок-другой. Еще и чебурашка возмущенно запищал, недовольный сотрясением от бега.
А может, и действительно плюнуть на все, завалиться в кусты и дождаться вечерней прохлады? Тем более, что жеребец теперь и без моего участия доставит Игоря в поселение. Если бы не жажда, то так бы и сделал.
Все же догоняю Вулкана и хватаюсь за седло.
Кажется, нас заметили. Навстречу на таких же чешуйчатых жеребцах несутся два всадника. На их головах широкополые плетеные из тонких веток шляпы, вполне надежно скрывающие от солнца. Когда встречающие подъезжают ближе, вижу, что это мальчишки лет тринадцати. Одеты ребята в просторные рубахи и штаны, пошитые из грубой серой ткани. Бросаются в глаза продетые в веревочные стремена голые ступни.
Мальчишки в свою очередь разглядывают меня с таким интересом, будто впервые видят постороннего человека.
– Ух-ты, чебурашка! – тычет пальцем в Пика один из них. Пушистый ушастик игнорирует обращенное на него внимание.
