Тайна двух медальонов - [40]

— Все в порядке? — спросил он брата.

— В порядке. — Жан выключил верхний свет и плюхнулся на стул, пружины которого заскрипели под его тяжестью. Бенуа уселся напротив него. Потянулся к пепельнице, где тлела большая черная сигара.

— Ты говорил со стариком? — спросил Жан.

— У него жалкий вид, чертовски жалкий, просто кошмар. Сверху поступила команда к отступлению. Операция «Медальон» была, как считают, его единственной неудачей. А теперь еще эта история с гангстером из ЦРУ. Не хотел бы я быть в шкуре старика.

— Это его проблемы. Есть новые распоряжения?

— Нет. Ждать — это сейчас главное. Ждать, что предпримет противник.

— Противник? Думаю, что никто из нас не знает его.

— Наверху встревожены появлением ЦРУ. Пойми это, Жан. Они не верят в случайность. Видимо, это как-то связано с убийством той берлинской врачихи. А с Аннет…

— Нашлась девчонка?

— Никаких следов. По словам старика, возможны три варианта: либо она обвела нас вокруг пальца и проворачивает дельце в одиночку, — но я не верю в это. К тому же она слаба головкой для таких вещей. Помнишь…

— Либо?

— Либо она мертва. Я считаю это также невероятным. Ведь при выполнении задания она ни на шаг не отступила от инструкции. Кто…

— А третий вариант?

— Либо она попала в руки ЦРУ и запела. Вот тебе и объяснение, почему нас выслеживал этот тип. Мне кажется, это предположение ближе всего к истине, Жан.

— Гм. Зачем ломать себе над этим голову?! Мне за это не платят. Что еще новенького?

— Да, молодой Лупинус вернулся из Штатов. Он был у Лекюра и требовал вернуть медальон.

— Черт побери, ну и дела! Что намерен делать этот старый хрыч?

— Время покажет. Лекюр будет кормить его «завтраками», искать отговорки и так далее.

— Ну, хорошо. — Жан Конданссо поднялся. — Я устал. У меня здесь нет больше никаких дел, поэтому я сматываю удочки. Идешь со мной, малыш?

— Мне еще нужно кое-что сделать. Увидимся вечером у Грегори. Как обычно.

— Тогда будь здоров!

— Пока, Жан. Ах ты, черт, чуть не забыл: старик с несколькими парнями улетает завтра в Америку. Им стало кое-что известно. По-видимому, это связано с одной немкой, некоей Юттой Лупинус.

Вечером того же дня главный комиссар Майзель отправился на квартиру доктора Бауха. Он взял с собой папку с делом Эрики Гроллер. К тому времени она уже включала в себя сто пятьдесят девять страниц, однако Майзелю, словно завзятому канцеляристу, для полного счастья, как всегда, недоставало одной страницы.

Холостяк Гансик Баух назвал свою трехкомнатную квартирку жилищем. Ну что ж, Майзель не возражал. Правила светского тона обязывали его назвать милой и уютной даже собачью конуру, если того требовала учтивость. Жилище доктора Гансика никоим образом не отвечало аристократическим представлениям Майзеля об уюте: везде, где только позволяло место, были полки, уставленные книгами, журналами, папками. Ими были заставлены не только комнаты, но и куцый коридорчик. С кухонных стен, где у обычных людей висели полотенца и разные поварские принадлежности, на кастрюли скалились отвратительные рожи преступников, а под ними — все те же полки с сотнями дешевых бульварных приключенческих романов популярной серии — от Тома Шарка до дармштадтского «Эрдбаль-ферлаг».

— Это мои песочные часы, — пояснил доктор Баух. — За время, пока яйцо сварится вкрутую, прочитываю поперек семнадцать страниц!

Они уселись в комнатке, сильно напоминавшей келью церковного архива. Хозяин дома предложил Майзелю единственное кресло, а сам примостился на шатком рояльном стульчике. Главный комиссар открыл портфель и достал папку с делом Эрики Гроллер. Он сделал это больше по привычке, нежели для того, чтобы воспользоваться ею сейчас.

— Господин доктор Баух, — официальным тоном начал он. — Я хочу попросить вас уделить более серьезное внимание личности гамбургского адвоката доктора Кайльбэра. В результате обыска комнаты Клауса Герике мы обнаружили интересные материалы, касающиеся этого человека. Из них явствует, что Герике и Кайльбэр задумали не совсем честную сделку. Речь идет о купле и продаже какого-то предмета, и при этом называются довольно внушительные суммы. Я захватил с собой копии из их переписки. Разрешите начать дознание?

— Хорошо, господин Майзель. Если вы находите это нужным, то я не возражаю. Хотите сами поехать в Гамбург или подключить к этому делу тамошних коллег?

— Я не хотел бы сейчас отсюда уезжать. Возможно, пошлю Кройцца.

— Вам удалось разузнать что-нибудь новое о Герике?

— Ничего. Обыск дома лишь подтвердил наши подозрения, что его бегство не было подготовлено. Я подумываю о том, не пора ли подключить к делу Интерпол. Маловероятно, что он скрывается на территории Германии.

— Господи! По одному подозрению? Вот если б вы представили доказательства его преступления! А при том множестве различных следов, которые вы нашли на участке убитой… И ни одного, который можно было бы наверняка инкриминировать Герике! Ни в спальне, ни в других комнатах. Если они с Гроллер еще что-нибудь выпили — а яд попал в организм убитой предположительно с алкоголем, — то не в перчатках же он это делал! И он ни к чему не прикасался? Ни к дверной ручке, ни к стулу? И вы не нашли ни бутылки из-под спиртного, ни грязных бокалов…