Тайна дразнит разум - [5]
— Свежая царапина, натурально, след…
Воркун стремглав кинулся к лестнице. За ним — Пальма.
На улице не успели опомниться, как из ограды с треском вылетели доски. Первой в дыру юркнула ищейка. Еще удар ногой — следом за овчаркой скрылся хозяин.
Всем показалось, что сейчас за оградой гавкнет собака, засвистят пули: уж больно стремительна погоня.
Толпа притихла. В парке, за высоким забором, мужской голос басисто обругал Пальму. И все поняли, что ищейка забастовала, что, видать, дождь размыл следы. Теперь жди: вылезут из дыры понурая собака и сердитый хозяин.
Но никто не вылезал. А за оградой вдруг послышался еще чей-то голос — молодой, приглушенный…
Любопытные переглянулись…
Воркун показал Пальме примятую траву. Здесь, между липой и кустом сирени, неизвестный спрыгнул с забора. Овчарка взяла след, устремилась к песчаной аллее и неожиданно, оглянувшись назад, остановилась…
— Ты что, дура?! — выругался Иван и замахнулся кулаком. — Нюх потеряла, что ли?!
Остроносая помощница с чернотой на хребтине потянулась мордой к ближайшему кусту сирени и крутнула хвостом.
Иван развел мокрые ветви. Его брови вскинулись. Перед ним Сеня-чекист и не Сеня: казацкая фуражка с красным околышем сильно помята, френч обмяк; синие галифе провисли в пузырях, а русские щегольские сапожки с нарочито завышенными каблуками — все в грязи. Да и сам юноша, промокший, в паутине и лепестках сирени, совершенно не походил на себя, всегда на редкость опрятного. Даже в лице и глазах обозначилось совсем чужое: веснушки почернели, веки сузились и шрам возле виска не замаскирован белым чубом…
— Тихо, дружок Воркунок, тихо, — прошептал молодой чекист, сплетая оттенки строгости и задушевности. — Парк оцеплен. Тут мой пост…
Маленький, юркий, с кривинкой в ногах, он подтянул ремень с маузером и, оглянувшись, понизил голос:
— Я только что из Питера. Там накрыли сброд Таганцева. Один из его агентов здесь, в Руссе. Кличка — Рысь…
— Женщина?
— Неизвестно. Но повадки и впрямь матерой рыси: ловко путает следы и пакостит всегда с большой выдумкой-хитринкой…
— Может, и с иконой ее проделка?..
Воркун рассказал о случившемся. За оградой промчался дымящий паровозик. Сеня переждал шум и деловито кивнул в сторону забора с дырой:
— Бери понятых и жди меня. Жди у Роговых. — Он слегка подтолкнул Ивана: — Действуй, браток, действуй…
Воркун не обиделся, что комсомолец подгоняет его, начальника угрозыска. Сеня Селезнев из всех местных чекистов отличался исключительной смелостью и оперативностью. Не случайно Леонид приблизил его к себе: молодой сотрудник и жил в доме Роговых.
Иван пригласил сторожа курорта и посоветовался с ним насчет второй кандидатуры в понятые. Бородатый Герасим, в белом переднике, открыл калитку и уверенно показал на приземистый трехоконный флигель:
— А еще можно… нашу фельдшерицу…
— Давно она у вас?
— Хвостова-то?
— Разве у нее фамилия Хвостова?
— Натурально. Девичья, значит. — Герасим остановился возле бочки с водой и охотно продолжал: — Вишь, начальник, полета лет назад аль боле Хвостовы, тутошные заводчики, были самые разбогатые. Их канаты парусные даже иноземцы скупали. А как задымили пароходы — торговля захирела. Последний из Хвостовых проиграл остаток капитальца. Но вернулся из Питера, где продулся, не один: с девкой, рыжей да грудастой. У нее-то, прости господи, имелось сбереженьице. И купила она тут участок с постройками. Флигель — себе. А дом, где ныне Роговы, отвела для приезжающих курортников. Открыла меблированные комнаты с обедами. Зажили неплохо, с достатком. И дочь народилась. Вся в матушку: и цветом, и телом, да и характером: девчонкой повенчалась с офицером…
Дворник лукаво подмигнул:
— Ланского, муженька-то, немец прикончил, а родителей «испанка» прибрала. Вот краса-сиротка и определилась к нам, на минеральные воды. Да еще на сцене поет: горазд голосиста…
В крайнем окне, над цветами, вспыхнула огненная прическа. На подоконнике колыхнулась ярко-зеленая елочка. Две створки блеснули стеклами. Певучий голос обратился к Воркуну:
— Иван Матвеевич, поймали?
— Не уйдет, — заверил он и шагнул к распахнутому окну, глядя на нее: — Вы можете понятой?
Зеленые глаза непонятно прищурились: Ланская то ли обрадовалась приглашению, то ли успокоилась, что человек, который махнул через забор парка, скрылся.
Ланская вышла из флигеля в темном длинном платье с закрытым воротом. В этом траурном костюме она походила на монашку.
— Тамара Александровна, вы случайно не видели, кто после стрельбы выскочил от соседей?
Она опустила глаза:
— Н-нет…
«Скрывает», — Воркун невольно посмотрел на Герасима. При нем она не разговорится.
На крыльце, пропуская мимо себя спутницу, Иван едва уловил запах заграничных духов, и снова ему вспомнилась великая княгиня. Смешно и дико: он, бывший пастух, до сих пор мечтал о любимой, похожей на величавую сестру милосердия с певучим голосом. Этой весной он трижды слушал Тамару Ланскую — княгиню в «Русалке».
Воркун представил Рысь с фанерной иконой и нахмурился. Эх, опоздал к другу! Бывало, Леня только позвонит: «Жду к обеду», и Ваня — шапку в охапку, и пес за ним. А сегодня прихорашивался, будто Макс Линдер перед любовным свиданием. Хорош гусь! Все могло быть иначе…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.
Шестнадцатилетним школьником Юрий Салин впервые попал в геологическую экспедицию. Это и определило выбор профессии. Закончив геологоразведочный факультет Московского нефтяного института, Салин едет на Дальний Восток, работает в Камчатской комплексной экспедиции. Сейчас он заведующий лабораторией слоистых структур Института тектоники и геофизики, плодотворно занимается научной работой. Повесть «Отраженный свет» – дебют молодого литератора.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
В однотомник Сергея Венедиктовича Сартакова входят роман «Ледяной клад» и повесть «Журавли летят на юг».Борьба за спасение леса, замороженного в реке, — фон, на котором раскрываются судьбы и характеры человеческие, светлые и трагические, устремленные к возвышенным целям и блуждающие в тупиках. ЛЕДЯНОЙ КЛАД — это и душа человеческая, подчас скованная внутренним холодом. И надо бережно оттаять ее.Глубокая осень. ЖУРАВЛИ УЛЕТАЮТ НА ЮГ. На могучей сибирской реке Енисее бушуют свирепые штормы. До ледостава остаются считанные дни.