Тайна дачи колдуна - [18]

— Меня зовут Глеб Алексеевич, — представился мужчина. — Можете называть меня просто Глеб.

Сейчас, вблизи, мужчина показался Мише моложе, чем на первый взгляд. Просто лицо его было осунувшимся и усталым, а взгляд — беспокойным, тревожным, и от этого он выглядел старше своих лет.

— Меня зовут Игорь Антонович, — отозвался старик. — Здешние меня называют просто Антонычем.

— А меня зовут Миша, — добавил мальчик.

— Очень приятно. — Мужчина улыбнулся, но было заметно, что улыбка далась ему с трудом: определенно что-то его терзало, какой-то тяжкий груз был у него на сердце. — А это Нина, моя жена, — представил он женщину, неслышно подошедшую к ним.

Нина, миловидная, чуть грузноватая женщина лет тридцати, устало улыбнулась. Ее лицо было таким же осунувшимся, как у мужа, было ясно, что их мучит общая забота.

— Я не знаю, может быть, это простое совпадение и вы не имеете никакого отношения к нашим поискам, — сказала она, — но мы хватаемся за любую ниточку. Мы... в общем, мы услышали случайно обрывки вашего разговора с дежурным... и нам показалось, что само провидение вас послало. Мы решили рассказать вам о нашей беде, а там будет видно, повезло нам наконец или нет.

— Только давайте пойдем отсюда, — сказал Глеб. — Неплохо бы посидеть где-нибудь и спокойненько поговорить. По-моему, тут неподалеку есть что-то вроде кафе...

— Да, — подтвердил Антоныч, — это наша столовая. При ней — открытая летняя веранда...

— Вот и отлично! — обрадовался Глеб. — А то я с раннего утра ничего не ел.

— Но кормят там не очень, — предупредил Антоныч.

— Ничего, мы не привередливые! — Глеб махнул рукой.

На летней веранде была и буфетная стойка. Хотя выбор блюд был не очень богат, но вся еда сытная.

— Я, пожалуй, возьму люля-кебаб и салатик из помидоров, — сказал Глеб, разглядывая витрину стойки, в которой было выставлено меню. — А ты, Нина?

— Я — то же самое. Но не забывай о наших гостях.

— Да ну... — начал было Антоныч, но Глеб жестом его остановил:

— Не стесняйтесь! Мы люди простые, давайте без церемоний. Нехорошо как-то получается, мы будем есть, а вы — сидеть и смотреть. Мы вас приглашаем пообедать с нами. Так что вы будете?

— Тогда мне, пожалуй, бутылку пива и бутерброд с сыром, — проворчал Антоныч.

— Очень хорошо! — согласился Глеб. — Я тоже пива возьму.

— Глеб! — упрекнула его жена. — Ты ведь за рулем.

— А! — Глеб устало махнул рукой. — Бутылка пива быстро выветрится. А мне надо снять напряжение. С нашими проблемами... А вы, молодой человек? — с шутливой любезностью обратился он к Мише.

— Ну, не знаю... — смутился Миша.

— Может быть, что-нибудь такое? — Глеб указал на выставленные в витрине батончики «Марса», «Сникерса», «Нате» и шоколадки разных сортов.

— Нет, — возразил Миша. — Не хочу сладкого. Но перекусить бы я что-нибудь перекусил.

В итоге Миша взял хот-дог подозрительно залежалого вида и пакетик апельсинового сока.

Они устроились за столиком у внешнего угла веранды, выходящего на площадь. Соседние толики были не заняты.

— Итак, — начал Глеб, когда все уселись за стол. — Мы ищем нашего племянника, он пропал. То есть это племянник моей жены (сын ее сестры), но я тоже люблю его как родного и очень беспокоюсь о нем.

— А что с ним стряслось?

— Угу, если коротко и в двух словах, его опутала какая-то религиозная секта. Глава этой секты проповедник призывает к отречению от родных, от друзей — в общем, от всего внешнего мира. Требует, чтобы они приносили ценности, деньги на благие цели, как он им внушает, и они приносят, они смотрят на этого мошенника как на бога. А на самом деле он завлекает подростков в сети секты, чтобы обогатиться самому. Недели три назад Егор — так зовут нашего племянника — исчез. Уже после его исчезновения выяснилось, что вместе с ним пропали драгоценности его матери на большую сумму. Это почти все семейное достояние. Но мы не можем его винить, мы думаем, что, скорее всего, он не способен отвечать за свои поступки. Мы очень боимся за его жизнь. И хотели бы найти его живым и невредимым — и вернуть. Возможно, ему придется наблюдаться у психиатра, а может, даже лечиться у нарколога. Но это все потом... Сейчас главное — вытащить его. После долгих и трудных розысков, рассказывать о которых не буду, нам удалось выяснить, что тайный центр секты находится где-то здесь, в этом районе Подмосковья. Вот поэтому мы и приехали сюда. Уже второй день бесплодно колесим по округу. Попытались обратиться в милицию, но...

— Но они вам ничем не помогли! — вставил Миша.

— Да. И это нас не удивило. То есть мы, конечно, могли бы удивиться, потому что не может быть, чтобы до милиции не доходило никаких слухов о деятельности крупной тайной секты на ее территории. Но дело в том... — Глеб сделал короткую паузу. — Неприятно об этом говорить, но многие люди, которых нам удалось убедить поделиться с нами информацией в конфиденциальном порядке... То есть, — пояснил он на тот случай, если Миша Антоныч не совсем точно понимают, что это такое, — удалось уговорить их рассказать, что они знают об этой секте, с обещанием, что информация дальше не пойдет, что никто никогда не узнает, от кого мы получили нужные нам сведения... Так вот, эти люди предупреждали нас, что обращаться в милицию бесполезно, что этот мошенник умеет найти подход к властям, что деньги, которые он выманивает из запутавшихся в лжеучениях подростков, он тратит не скупясь, когда встает вопрос обеспечения прикрытия. Чтобы милиция была не только слепа и глуха и даже, если что случится, прикрыла его, понимаете? И действительно, в тех отделениях милиции, куда мы обращались, разыскивая мальчика, нас принимали очень странно. Можно было бы, конечно, обратиться в высшие инстанции, всех ведь не подкупить, но это означало бы потерять драгоценное время — то время, которое могло бы означать жизнь или смерть нашего племянника. Поэтому мы продолжали частный розыск. И вот добрались сюда. В вашем отделении милиции нас тоже приняли очень странно. Я бы сказал даже, недружелюбно. Мы уже собирались уходить, когда пришел Антонович. Услышав, что его заявление касается некоего типа, окружившего себя подростками — совсем юными, я так понимаю — и рубящего вместе с ними головы ворованным курам, мы прислушались. Когда же мы увидели, что они вас просто не желают слушать... Вы понимаете?