Тайна черной жемчужины - [101]

Лицо Бадмаева сияло. Он сказал Кайдалову, что тот должен являться к нему, что в клинику на Поклонной ездить далековато, гораздо ближе кабинет на Литейном, 16, где он принимает по средам. Вместе со Стасовым тибетский целитель покинул келью книжника.

Мура перевела взгляд на Кайдалова. После минутного молчания она тихо заметила:

– Петр Александрович прав. Вам нужно жить долго-долго и быть здоровым. Чтобы сохранить то, что принадлежит истории человечества – библиотеку Аристотеля... Я не спрашиваю вас, вернуть ли вам черную жемчужину. Вы ее не возьмете. Потому что, взяв ее, вы подтвердите тем самым, что все сказанное мной – истинная правда. Поэтому книга Андрея Ангела Дурацына и черная жемчужина в кипарисовом ларце останутся у меня. Кто знает, как дальше сложится жизнь. Может быть, вам некому будет передать вашу тайну Библиотекарь вздохнул. Потом собрался с силами и ответил:

– Вы занимаетесь официальной историей, а в официальной науке нет такого историка – Андрея Ангела Дурацына. Нет, как нет и историков Ивана Великого Готского, Геремии Русь, Метели Тугарина и многих других. – И, поняв, что сказал лишнее, человек с серым лицом горестно прошептал:

– Мой ребенок очень мал, а я... я не совсем здоров.

– Даст Бог, все будет хорошо, – проникновенно сказала Мура. – Я хочу, чтобы вы знали только одно: когда настанут благоприятные времена, когда библиотеке Аристотеля ничто не будет угрожать, когда вы сочтете возможным явить ее миру, по первому вашему требованию я пришлю вам черную жемчужину, выпавшую из переплета «Посейдоновых анналов».

Библиотекарь казался очень усталым. Мура подумала, что у него, у этого слабого, невзрачного человека, проявившего такое мужество и самообладание в решающие минуты его жизни, едва хватило сил для поединка с ней. Все его поведение говорило, что она на правильном пути. Но он так и не признался в том, что она раскрыла его тайну.

Она медленно подошла к двери и обернулась.

– Если возникнет необходимость, я найду способ связаться с вами, – почти беззвучно произнес Кайдалов. – Я подам весточку, и, надеюсь, вы ее узнаете.

– Не сомневайтесь, дорогой Анемподист Феоктистович, – ответила с чувством щемящей благодарности Мура, – я все пойму. Ведь украшать ее будет царский знак рода Аристотеля – всадник с цветком!

Глава 32

– Ну наконец-то! – радостно воскликнула Глаша, принимая в прихожей от Муры блестящий от дождя черный зонт и пропитавшееся влагой пальто. – Все уж за столом. Опаздываете к обеду.

– Не ворчи, Глашенька, – ласково попросила Мура, – я засиделась в Публичной библиотеке. Столько времени упустили со всеми этими приключениями.

– Неудобно, Мария Николаевна, – тихим шепотом продолжила помягчавшая горничная, – приехали Клим Кириллович и Полина Тихоновна, а вас все нет и нет. И господин Прынцаев изволил зайти.

– Вот как? – вскинула бровь Мура. – Тогда мою руки и бегу за стол.

В столовой Муру встретили радостными приветствиями и ласковыми укорами. Она села рядом с доктором Коровкиным и пояснила:

– Не браните меня, я задержалась случайно, но по уважительной причине. Представляете, я видела самого Бадмаева!

– Этого шарлатана? – пожал плечами доктор Коровкин, отрываясь от чашки с бульоном. – И вы попались в его сети?

– Не знаю, шарлатан он или нет, я еще не читала книгу «Жудши». Но человек он обаятельный. – Мура придвинула свой прибор.

– И где же тебя угораздило его встретить? – сурово вопросил профессор Муромцев.

– В Публичной библиотеке! – охотно ответила Мура. – Там я видела и библиотекаря Кайдалова. Голова у него забинтована, и он по-прежнему ничего не помнит.

– Как же, такое несчастье! Можно голову совсем потерять! – участливо заметила тетушка Полина.

– Я сегодня по пути из консерватории зашла в церковь и поставила свечку за упокой души Глеба Васильевича Тугарина. – Глаза Брунгильды увлажнились, она отложила надкушенный пирожок на тарелку. – Сегодня девять дней.

– Подумать только! Он был убит, когда ты лежала с сотрясением мозга в бадмаевском кабинете... Мурочка, ты поблагодарила доктора Бадмаева? – Елизавета Викентьевна с сочувствием смотрела на старшую дочь.

– Да какой он доктор! – с возмущением воскликнул Клим Кириллович. – Варит у себя во дворе на костре в чугунке какие-то травы, коренья и извлеченные из животных органы и потчует своим варевом легковерных!

– В «Петербургской газете» сообщали, что тибетский Далай-Лама открыл секрет целебного порошка Бадмаева, – это простой нюхательный табак. – Любящая тетушка Полина всегда вставала на сторону племянника.

– И теперь в медицине начнется поворот к табакеркам? – саркастически заметил Николай Николаевич, не признававший заслуг Бадмаева, и, взглянув на жену, решительно добавил:

– Чтобы познать тибетскую медицину, надо осмыслить ценности буддийского мира, осилить лингвистику, востоковедение, историю религии, наконец. Я в этих областях не специалист. И верить на слово не берусь. С шарлатанами не общаюсь! Я консерватор!

– "Петербургская газета" источник не авторитетный, готовы и наврать, – поддержал учителя Клим Кириллович. – Я не исключаю пользы народных средств, но любое лекарство требует тщательной научной проверки. Весь девятнадцатый век медицина безуспешно искала целительные средства против конкретных болезней, сейчас мы верим в лекарства симптоматические. В конце концов, боюсь, придется согласиться с установившимся мнением «Medica mente, non medicamentis» – «Лечи умом, а не лекарствами».