Тайна черного янтаря - [2]

Майлс Рэдберн с неохотой согласился принять помощь, выставив одно условие: ему должны прислать не кого попало, а именно мисс Бейкер, с работами которой он был знаком. Хорнрайт долго упрашивал художника не капризничать, но в конце концов сдался и пообещал ему приложить все силы, чтобы уговорить мисс Бейкер приехать. Трейси в то время работала еще стажером, ее обошли стороной слухи, гулявшие по редакции. Хорнрайт прекрасно знал, что мисс Бейкер занята, но он знал также и то, что Майлс Рэдберн на данном этапе еще не готов для работы с такой опытной помощницей. Сейчас Рэдберну требовался не столько знаток турецких мозаик, сколько человек, способный навести хотя бы элементарный порядок в неразберихе.

Узнав о шансе поработать с Рэдберном, Трейси, не колеблясь ни секунды, бросилась в кабинет мистера Хорнрайта и сразу взяла быка за рога. Она заявила, что во всем отделе свободна лишь она. К тому же она считала себя достаточно квалифицированным редактором и готова доказать это делом.

Трейси не хвастала, она действительно успела хорошо зарекомендовать себя в редакции и довольно успешно выполнила два-три задания мистера Хорнрайта, благодаря чему он, по крайней мере, знал о ее существовании.

Горячность девушки тронула и позабавила мистера Хорнрайта, он улыбнулся.

– Сколько вам лет, мисс Хаббард?

– В этом месяце исполнится двадцать три, – с достоинством ответила Трейси.

– Гммм… Не обижайтесь, но, по-моему, в этом возрасте человек еще не может оценивать реальность адекватно. Возможно, я не прав, и это скорее достоинство, чем недостаток. Впрочем, к делу. Вполне вероятно, что Рэдберн решит немедленно отправить вас домой. Что вы тогда будете делать?

– Если я попаду в Стамбул, то никакому Рэдберну не удастся отправить меня домой против моей воли, – возразила Трейси Хаббард.

Жизнь не баловала ее, но пережитые трудности и неудачи закалили характер девушки, и когда она чего-то очень хотела, то производила на людей впечатление сильного человека.

Мистер Хорнрайт задумчиво посмотрел на нее.

– Что ж, должен признаться, ваше желание поехать уже ваш плюс. Но, учтите, если я соглашусь на ваше предложение и пошлю вас в Турцию вместо мисс Бейкер, необходимо действовать очень быстро, для того, чтобы мистер Рэдберн не успел опомниться и помешать нам. В этом случае мы сообщим ему о вашем приезде в самый последний момент.

– Я могу уехать в любую минуту, – пообещала Трейси. – У меня уже есть заграничный паспорт. – Она уточнила, что еще ни разу им не пользовалась, да и оформила его всего-то несколько месяцев назад.

Мистер Хорнрайт, однако, продолжал колебаться.

– Не знаю… Рэдберну не понравится замена. Его мать была американкой, и он сам прожил в Штатах большую часть своей жизни, но его упрямая британская половина сразу же встанет на дыбы, как только он узнает, что что-то не так. Он обладает исключительным даром портить со всеми отношения… в общем, у Майлса Рэдберна сложный характер.

– Никакой Рэдберн не отправит меня из Турции обратно, – стояла на своем Трейси. Упрямства ей тоже было не занимать.

– Хорошо, – кивнул наконец мистер Хорнрайт. – Мне нравится ваша настойчивость. Только не приходите потом, если наткнетесь на каменную стену, плакать у меня на плече. Поймите: в Турции вы уже не будете иметь морального права проиграть. Если там вы сдадитесь и уедете восвояси, мы можем лишиться книги. Договор составлен так хитро, что Рэдберн вовсе не обязан по нему предоставлять нам готовую рукопись. Поэтому он не торопится, а вы можете попробовать поторопить его. Понимаете?

– Понимаю, – кивнула Трейси.

– Тогда за дело, – сказал мистер Хорнрайт. Девушка бросилась к двери, но он жестом остановил ее. – И последнее предупреждение. Даже если вы хорошо знакомы с творчеством мистера Рэдберна, постарайтесь не говорить с ним о живописи. У него сейчас творческий кризис, он ничего не пишет года полтора-два и это – его самое больное место. Кризис начался где-то за год до смерти его жены. Вы, конечно, слышали об этой трагедии?

– Да, – кивнула Трейси. – Обещаю вести себя с ним крайне деликатно. – Завершив этой фразой разговор, она помчалась по коридору.

В том же лихорадочном темпе прошли для нее и следующие три дня, заполненные подготовкой к поездке. Трейси быстро купила все необходимое, но долго не могла прийти в себя после реакции организма на прививки.

И вот она стоит на балконе отеля, держит в руке письмо Майлса Рэдберна с решительным отказом принять ее помощь и советом немедленно возвращаться домой, даже не уезжая из аэропорта. Трейси вернулась в комнату. На столике у кровати застыл молчаливый телефон, но она подошла к двери в ванную комнату, на которой висело зеркало в человеческий рост, и критически, как бы глазами Майлса Рэдберна, посмотрела на себя.

Из зеркала на нее глядела невысокая девушка ростом пять футов и один дюйм, с шелковистой челкой и аккуратным узлом каштановых волос на затылке. У этой девушки был чересчур большой рот, да и нос, пожалуй, немного великоват. Из-под густых ресниц смотрели серые глаза, но не холодные, как у большинства сероглазых людей, а теплые, выдавая в ней натуру слишком эмоциональную и непосредственную, она никогда не могла скрыть свое внутреннее напряжение, пыл, волнение, негодование, и это часто мешало ей в отношениях с людьми. Серое шерстяное платье простого кроя плотно облегало стройную фигуру, и Трейси насмешливо прищурила глаза, разглядывая его. Она сама сшила это платье, как, впрочем, почти всю свою одежду. Шила она отлично, что подтверждали некоторые из ее элегантных коллег, когда интересовались, где она одевается.