Тайна болезни и смерти Пушкина - [55]

Через несколько недель после сен-сирского празднества королевская власть во Франции зашаталась. Жорж Дантес отважно ринулся в свое первое боевое крещение на защиту бурбонских лилий. От веселых состязаний и упражнений в ловкости ему предстояло теперь перейти к настоящей смертельной борьбе. Уже не связку подстреленных турманов, а мятежные трехцветные знамена восставшего Парижа нужно было сложить пажу герцогини Беррийской к ногам его королевы.

В июле 1830 года он отважно сражался в рядах сторонников Карла X. После революции он принужден был выйти из школы. Как последовательный монархист, Дантес принял некоторое участие в политической авантюре герцогини Беррийской, а после ее неудачи решил отправиться служить за границу. Благодаря протекции своих прусских родственников он устроился в России, где был принят в январе 1834 г. корнетом в Кавалергардский полк»[99].

Оставим на время шуана Дантеса, поскольку до начала его активного участия в смертельной игре, затеянной Пушкиным, оставалось еще более 2 лет, и вернемся в холодные февральские дни 1834 года. 11 февраля Пушкин в концертном зале Зимнего дворца представлялся императору в звании камер-юнкера; в соответствии с записью в камер-фурьерском журнале, в этот день представлялся 31 человек, сначала маршал – И.Ф. Паскевич, потом сенаторы, камергеры, действительные статские советники и, наконец, камер-юнкеры: А.С. Долгоруков, Безобразов, Романов, Ремерс и Пушкин «благодарили за пожалование в сие звание».

В то же время заехавший в Петербург, чтобы навестить Пушкина А.Н. Вульф записал в своем дневнике: «Самого же поэта я нашел мало изменившимся от супружества, но сильно негодующим на царя за то, что он одел его в мундир, его, написавшего теперь повествование о бунте Пугачева и несколько новых русских сказок. Он говорит, что возвращается к оппозиции, но это едва ли не слишком поздно; к тому же ее у нас нет… удостоился я лицезреть супругу А. Пушкина, о красоте которой молва далеко разнеслась. Как всегда это случается, я нашел, что молва увеличила многое».

Пушкин планирует на время уехать из Петербурга всей семьей, о чем, в частности, пишет Н.О. Пушкина к О.С. Павлищевой от 13 февраля 1834 года: «Александр на отъезде <по-видимому, в Москву для работы в архивах>, а в первых днях первой недели поста <т. е. после 4 марта> сбирается и Натали, она навестит в деревне своих родителей и останется там до августа. Александра сделали камер-юнкером, не спросив на то его согласия, это была нечаянность, от которой он не может опомниться. Никогда он того не желал…»

То есть планировался отъезд Натальи Николаевны в имение родителей, чтобы в условиях деревенской тиши прошли ее очередные роды в августе 1834 года, поскольку она была на 4-м месяце беременности, и бурная столичная жизнь могла повредить нормальному ходу беременности. Но до отъезда Пушкины активно участвуют в масленичных увеселительных мероприятиях, посещая ежедневно балы, вечера и всевозможные рауты. 3 марта они на вечере у князя В.Д. Одоевского, а в воскресенье утром, 4-го марта – на балу в Зимнем дворце, заключающим Масленицу.

Н.О. Пушкина, как бы предчувствуя беду, пишет 3 марта 1834 года своей дочери О.С. Павлищевой: «Масляная очень шумная, всякий день утром и вечером бал, спектакль – с понедельника до воскресенья; Натали на всех балах, всегда хороша, элегантна, везде принята с лаской; она всякий день возвращается в 4 или 5 часов утра, обедает в 8, встает из-за стола, чтобы взяться за туалет и мчаться на бал; но она распрощается с этими удовольствиями, чрез две недели она едет в деревню к матери, где думает остаться шесть месяцев».

В последний день Масленицы бал в Зимнем дворце начался днем и продолжался до ночи. Поэт разговаривал с художником Г.Г. Гагариным о «Моцарте и Сальери». После спектакля актеров французской труппы возобновились танцы, во время которых Наталье Николаевне сделалось дурно. Едва Пушкин привез ее домой, у нее случился выкидыш. Пушкин отметил в дневнике: «Все это <масленичные веселья> кончилось тем, что жена моя выкинула. Вот до чего доплясалась». Об этом он сообщал и Нащокину в конце месяца: «Вообрази, что жена моя на днях чуть не умерла…». Отъезд в деревню откладывается до выздоровления Натальи Николаевны. На восстановление здоровья ушло больше месяца, и только 15 апреля 1834 года Пушкин проводил до Ижоры жену, ехавшую с детьми в Полотняный Завод на лето. По пути она заезжала в Москву и Ярополец.

Пушкин, конечно, высчитал, когда произошло зачатие выкинутого плода. Если роды намечались на август месяц 1834 года, то зачатие произошло в ноябре 1833 года. Пожалуй, мы можем вычислить даже дату, когда должен был родится третий ребенок Пушкиных, не случись катастрофы 4 марта 1834 г.

Пушкин вернулся из 3-месячной поездки в Поволжье к вечеру 20 ноября 1833 года и у него в «резерве» всего 10 дней, чтобы ребенок родился хотя бы в конце августа. Что он мог сделать за 10 дней, если для зачатия первого ребенка потребовалось полгода? Значит все случилось, как минимум, за неделю до приезда Пушкина, чтобы в последующем снять возможные вопросы о досрочных родах. Итак, 10–13 ноября, отсчитываем вперед 40 недель (280 дней) и получаем 20–23 августа 1834 года. Вполне нормальный срок, чтобы отцом считать Пушкина, а недостающая неделя до 280-ти дней, как правило, не служит серьезным основанием считать роды преждевременными.