Тайна болезни и смерти Пушкина - [130]

Будущий великий русский писатель Иван Сергеевич Тургенев, в то время 18-летний начинающий литератор, вечером 25 января 1827 года был на концерте первого флейтиста прусского короля – Габриельского, где практически впервые вблизи увидел Пушкина (до этого он мельком его видел в книжной лавке Смирдина, а также на утреннем концерте в зале В.В. Энгельгарта) и описал эту встречу в своих позднейших воспоминаниях: «Он стоял, опираясь на косяк, и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом… смуглое лицо, африканские губы, оскал белых крепких зубов, висячие бакенбарды, желчные глаза под высоким лбом почти без бровей и кудрявые волосы…» заметив, что на него уставился незнакомый, «он словно с досадой повел плечом, – вообще он казался не в духе – и отошел в сторону. Несколько дней спустя я видел его лежащим в гробу».

Пушкин в своих мыслях уже был далек от суетных мирских дел, в противном случае он подошел бы к молодому человеку, так пристально глядевшего на живого гения, почти полубога и, кто знает, какая бы могла состояться содержательная беседа. Но! История не знает сослагательного наклонения.

Думая на рауте, состоявшемся у М.Г. Разумовской за день до дуэли (26 января 1837 года), найти себе секунданта, Пушкин появляется там в 12-м часу ночи и обращается к советнику английского посольства Артуру Меджнису с просьбой быть его секундантом в дуэли с Дантесом[221]. На этом вечере последний раз видела живого Пушкина Софья Николаевна Карамзина: «…я видела Пушкина в последний раз; он был спокоен, смеялся, разговаривал, шутил, он несколько судорожно сжал мне руку, но я не обратила внимания на это…»

В половине второго ночи Пушкин получил записку от Меджниса, в которой тот отказывался быть его секундантом, поняв после разговора с д'Аршиаком, что примирение противников невозможно. Отказ Меджниса поставил Пушкина в очень затруднительное положение – к утру 27 января у него не было секунданта.

Ниже приводится в переводе с французского копия письма барона Геккерна от 26 января 1837 года с вызовом Пушкина на дуэль с Ж. Дантесом:

«Милостивый Государь!

Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. виконту д'Аршиаку, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на которое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, по-видимому, забыли, Милостивый Государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерну им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует – оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остается только предупредить вас, что г. виконт д'Аршиак отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккерном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки.

Я сумею впоследствии, Милостивый Государь, заставить вас оценить по достоинству звание которым я облечен и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может.

Остаюсь, Милостивый Государь, ваш покорнейший слуга

Барон де Геккерн.

Прочтено и одобрено мною.

Барон Жорж де Геккерн».

(Выделено мной. – А.К.).

На прием к Пушкину прибыл секундант Ж.Дантеса виконт Д'Аршиак, передав ему свою визитную карточку и записку следующего содержания (перевод с французского):

«Прошу господина Пушкина оказать мне честь сообщением, может ли он меня принять. Или, если не может сейчас, то в котором часу это будет возможно.

Виконт д'Аршиак, состоящий при Французском посольстве».

Встреча Пушкина с секундантом Ж. Дантеса состоялась лишь поздно вечером 26 января 1837 года на рауте у княгини М.Г. Разумовской. Предварительно Пушкин получил от д'Аршиака записку следующего содержания:

«Нижеподписавшийся извещает господина Пушкина, что он будет ожидать у себя дома до 11 часов вечера нынешнего дня, а после этого часа – на балу у графини Разумовской, лицо, уполномоченное на переговоры о деле, которое должно быть закончено завтра.

В ожидании он просит господина Пушкина принять уверение в своем совершенном уважении.

Виконт д'Аршиак.

Вторник 26 января».

«Пушкин не скрывал от жены, что он будет драться, – рассказывала княгиня В.Ф. Вяземская П.И. Бартеневу. – Он спрашивал ее, по ком она будет плакать. «По том, – отвечала Наталья Николаевна, – кто будет убит». Такой ответ бесил его: он требовал от нее страсти, а она не думала скрывать, что ей приятно видеть, как в нее влюблен красивый и живой француз. «Я готова отдать голову на отсечение, – говорит княгиня Вяземская, – что все тем и ограничивалось и что Пушкина была невинна». Накануне дуэли, вечером, Пушкин явился на короткое время к княгине Вяземской и сказал ей, что его положение стало невыносимо и что он послал Геккерну вторичный вызов. Князя не было дома. Вечер длился долго. Княгиня Вяземская умоляла Василия Перовского и графа М.Ю. Виельгорского дождаться князя и вместе обсудить, какие надо принять меры. Но князь вернулся очень поздно. <…>

Пушкина чувствовала к Геккерну род признательности за то, что он постоянно занимал ее и старался быть ей приятным. <…> Накануне дуэли был раут у графини Разумовской.