Тайна беззакония - [6]

Мы уже говорили о том, что в предисловии к «Трем разговорам» Соловьев задает вопрос — что есть зло? — Только ли «естественный недостаток» или оно — действительная злая сила? Во всем произведении «Три разговора» и, в частности, в Повести об антихристе, которой он заканчивает свое произведение, Соловьев отстаивает последнюю установку — зло есть злая сила, которой надо противопоставить силу добра. Это сущностная  установка христианства, ибо и оно считает, что зло есть сила, для победы над которой потребовалась жертва сына Божия. Грех, как источник всяческого зла, может выправить только божественная сила. Грех в христианстве не есть всего лишь пассивная слабость, лишь прирожденная недостаточность знания и действия, но в первую очередь — это активная злая воля, носителями которой являются сам дьявол и греховный человек, сознательно разрушающие бытие и наносящие ущерб деяниям Бога. Этой злой воле христианство как раз и противопоставляет добрую волю, которая внутренне соединяется с Божией волей, черпая из последней силы для преодоления зла и в себе, и в рядом находящемся мире. Однако эта победа достигается не обычным путем естественного развития, но способом великой борьбы и напряженных схваток, когда умирает и прежний человек, и прежний мир. О зле как о естественном недостатке можно говорить, имея в виду только область несознательной природы. Но в области духа зло превращается в действительную силу, разрушающую и природу, и самое себя. Здесь зло есть выбор против Бога. И этот выбор влечет за собой целый ряд злых действий, которые превращают духовную область в сплошное поле постоянной непрекращающейся борьбы. Соловьев, создавая утопические образы свободной теософии, свободной теократии и свободной теургии, не обратил внимания на  активный характер зла. Он, возможно, бессознательно, считал зло всего лишь обычным недостатком, обычной недостаточностью, слабостью и эту — особую метафизическую — концепцию зла положил в основу своих исторических идеалов. Если исходить из этой его установки, то он правильно замечает, что вполне достаточно творить добро, постоянно совершенствовать человеческое знание, деятельность и творчество, чтобы эти идеалы сами по себе осуществились и стали непременным плодом всего исторического процесса. Соловьев долгие годы мыслил и работал именно в этом направлении. Его утопический образ истории как раз и был порождением именно такого мышления и деятельности. Этот образ сформировался из понимания зла как естественного недостатка.

Однако внутренне развиваясь, Соловьев все глубже осознавал, что наряду с метафизическим понятием зла как естественного недостатка существует еще и религиозная концепция зла как злой силы. Эта его прозорливость, как мы заметили, усиливалась по мере того, как формировалось его мышления, ее обострило и столкновение с бедами человечества, и постоянное сближение и окончательное соединение с католичеством. Под влиянием всех этих факторов его переживание зла стало меняться. Соловьев все больше убеждался в том, что проклятие запретного плода угнетает не только каждого отдельного человека, но и всех вместе; что ошибка рассматривать смерть как победу зла в личности и не видеть ее в человечестве; что обман — разрушаться самому, лелея надежду о совершенстве других. Он все больше осознавал, что им проповедуемые идеалы встречают в мире не только непонимание, несовершенство, бессилие, но и злую волю, сознательное сопротивление и неприятие. Прежде он был уверен, что его великий синтез сам собой падет перед человечеством, как созревший плод своего естественного развития. Теперь же он увидел, что этому процессу созревания постоянно препятствуют злые силы, бродящие в мире. Раньше Соловьев, как те три апостола на горе Фавор, видел только светящийся лик преображенного Христа и потому предлагал сделать кущи здесь и навеки здесь остаться. Теперь же он услышал, что Иисус во время своего преображения говорил с Моисеем и Илией «об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лука, 9, 31). Крест, возведенный на Голгофе, стал символом не только Христа, но и всего искупленного человечества. Этот символ Соловьев положил в основу своего последнего произведения и поэтически выразил его своей Повестью об антихристе. Это не было сущностным отрицанием его прежних идеалов. Ведь великое согласие, носителем которого является сам Бог, провозглашает и Христианство устами всех своих пророков. Своей повестью Соловьев отказался только от мечты осуществления; он отказался от надежд установления Царства Божия  в этой непреображенной, неочищенной действительности; он отказался от провозглашения прихода этого Царства путем естественного исторического развития. Образ борьбы и катастрофы завладел мыслями Соловьева и был отображен в заключительной части «Трех разговоров» в форме прекрасной легенды.

 Таким образом, задачей этой книги является исследование этой легенды, раскрытие глубокого смысла ее образов и символов и через это раскрытие изображение процесса исторической борьбы человечества во имя добра и ее завершения.