Тайна безымянного острова - [8]

К вечеру 15 июля погода внезапно резко изменилась. Небо обложили густые, свинцовые тучи, закрывшие солнце от низко летевшего, тяжело нагруженного аэростата. Около полуночи началась снежная буря, сопровождаемая резким порывистым ветром. К своему ужасу, воздухоплаватели заметили, что шар, обледенев, тяжелеет и быстро опускается вниз.

Андре созвал короткий совет. Опускаться при настоящих условиях на неровные, пересеченные трещинами льды казалось нецелесообразным. Поддержанный дружным согласием своих молодых друзей, Андре решился на отчаянное, но верное средство — уйти от бури, поднявшись выше туч.

Аэронавты энергично принялись за работу. Безжалостно выбросили за борт все, без чего можно было обойтись. Гайдропы, паруса, клетки с голубями, буй, в том числе и специальный «полярный» буй, украшенный национальным шведским флагом, полетели вниз. Выбросили даже часть провизии и инструментов. Балласта на аэростате не было — Андре считал, что лучше, вместо песку, забирать с собой продовольствие.

Облегченный шар быстро взмыл кверху, оставив внизу снеговые тучи. Одна опасность миновала, но другая только еще надвигалась.

Ветер, постепенно усиливавшийся, дул теперь с силой урагана. Несчастный аэростат был подхвачен им, как жалкая пылинка. С бешеной скоростью его несло к северу. Несчастные путешественники поняли, что они попали в страшную западню. Они с головокружительной быстротой неслись в верхнем течении воздуха, в то время как внизу бушевала свирепая снеговая пурга. Пронеслись справа высокие снежные пики, внезапно вынырнувшие из снеговых облаков. «Земля Франца Иосифа!» — предупредил взволнованный Андре недоумевавших спутников. Подхватываемая шквалами корзина раскачивалась во все стороны, мешая наблюдениям. Можно было только установить, что общее направление ветра мчит аэростат к северо-востоку.

Сквозь образовавшиеся огромные прорывы в облаках виднелась все та же однообразная картина — нагроможденные в диком беспорядке льды, пересеченные длинными извилистыми каналами, широкие лазоревые полыньи, ледяные озера. Потрепанный ветром шар потерял много газа и снова стал снижаться, но выбрасывать опять провизию Андре не решался.

II. Между двумя безднами.

Печально встречали полночь на аэростате Андре и его спутники. Будущее стало загадочным, неопределенным… Скорость движения шара быстро падала, и, наконец, он почти повис в воздухе. После бури настал обычный в полярных широтах штиль. К счастью, погода установилась прекрасная. 17 июля яркое солнце приветливо заливало светом всю местность, согревая пассажиров и растапливая обледенение на оболочке шара. Андре взялся за определение положения места, насколько это возможно было сделать с аэростата,

Шар находился приблизительно на 89°30′ с. ш. В нескольких десятках километров лежал полюс. Оказалось, что за время бури было пройдено огромное расстояние, и путешественники находились почти у цели.

Взволнованные неожиданным открытием, все бросились поглядеть на север. Безграничное ледяное поле расстилалось впереди, насколько хватал глаз. По временам издалека доносился глухой гул — это сталкивались и ломались ледяные горы, находившиеся в движении. Солнце шло своим путем, описывая на небе полные круги. День и ночь сменялись незаметно в вечном блеске полярного лета.

Наступил великий штиль. Неподвижно повис воздушный шар в безграничном, бездонном просторе неба, а внизу протянулась другая бездна — полярный океан, покрытый причудливо растрескавшимся покровом льда. Постепенно эта поверхность стала обволакиваться поднимавшимся туманом, и покров этот, становясь все гуще и плотнее, клубился внизу, точно море белой хлопчатой ваты. Однако, Андре был спокоен, как всегда — ни одна черточка не выдавала его внутреннего волнения. Френкель, который вел календарь полета, внезапно появился на верхней площадке.

— Чорт возьми, профессор, сегодня уже первое августа, а до сих пор никакой перемены в нашем положении. Неужели мы вечно будем висеть так, между небом и землею?

— Хорошо, что висим еще, а не лежим на льду. Посмотрим, насколько времени хватит газа. И так наш шар выдерживает испытание: ведь сегодня, не забудьте, двадцать второй день полета…

И снова молчание наступило на аэростате. Слова казались лишними и ненужными среди безмолвного величия природы, временами только прерываемого глухими раскатами и треском ломавшихся льдов.

Только к третьему августа этот упорный, небывалый штиль пришел к концу— но в то же время наступило сильное похолодание.

Приближалась полярная зима — это с грустью почувствовали путешественники в налетевшем — леденившем кровь — порыве ветра. Ни внизу, ни по сторонам ничего не было видно. Казалось, будто шар был неподвижен, но на самом деле он несся очень быстро.

Вдруг Стринберг, бывший на вахте в то время, как Андре и Френкель отдыхали в глубине корзины, вскрикнул:

— Все наверх! Мы сейчас налетим на гору!

И через несколько секунд страшный удар, от которого все свалились с ног, потряс корзину. Но, когда все вскочили, шар благополучно продолжал движение, изредка задевая еще корзиной о верхушки льдин. Оказалось, что аэростат от потери газа и влажности настолько снизился, что начал цепляться за выступавшие вершины торосов.