Тайна Белого дома - [3]

— То и другое у меня для вас всегда найдется. Говорите, в чем дело. Если я буду иметь хоть малейшую возможность, то с удовольствием исполню ваше поручение.

— Вот в чем дело, милейший Картер, — начал сенатор, — со мной случилась неприятная история. Хуже всего то, что я никак не пойму, в чем, собственно, дело: либо человек, известный всему миру как честный и достойный уважения деятель, изменил своему слову, либо на самом деле между небом и землей есть вещи, о которых и не снится нашим мудрецам. Говоря откровенно, я уже давно собирался вызвать вас сюда. Но меня останавливало опасение показаться смешным в ваших глазах, у вас какая-то особая манера смеяться, когда говоришь о сверхъестественных явлениях… Ну вот, вы опять смеетесь. Смейтесь сколько хотите, но скажите мне, имеете ли вы понятие о том, каким образом орудуют и каким образом общаются между собой заграничные шпионы.

— Неужели вы на самом деле полагаете, что сделались жертвой таких шпионов? — спросил Ник Картер, не высказывая, однако, особого удивления.

— Я не полагаю, а отлично знаю, что я постоянно окружен такими шпионами. Они подслушивают мои невинные частные беседы и самые важные совещания, даже такие, которые происходили с глазу на глаз с человеком, которому я слепо доверял. Им стали известны вещи, о которых мы дали друг другу слово никому не говорить. И именно это-то и сделалось достоянием гласности.

— Не можете ли вы назвать пример?

— Пример? Не один, а десятки примеров. Конечно, вполне конфиденциально, так как никто не должен знать, что я беседовал с вами об этом.

— Полагаю, что вы меня знаете и не сомневаетесь во мне.

— Конечно, знаю. Это уж я применил теперешнюю мою обычную фразу. Так вот, недавно у меня была беседа с президентом; мы говорили с ним о вещах, осуществление которых откроет новые пути всей нашей внутренней политике. Как и всегда, у нас с президентом были тождественные взгляды, и мы дали друг другу слово хранить молчание уже потому, что преждевременное оглашение наших планов поставило бы на ноги всю оппозицию и натравило бы на нас всю прессу противного лагеря. Но я совершенно зашел в тупик, когда на другой же день мой политический противник Гарденер на открытом заседании огласил все подробности моего соглашения с президентом, и мне оставалось только, вопреки истинному положению дела, заявить, что сообщения Гарденера представляют собой чистейший вымысел и сплетню. Это, однако, весьма неприятное впечатление, не говоря уже о создавшемся недоразумении между мной и президентом. Он поневоле должен считать меня легкомысленным болтуном или даже непорядочным человеком. Правда, и я мог бы его считать таким же, но это поставило бы меня в смешное положение перед самим собой. Я не думаю, чтобы президент считал меня способным изменить моему слову, но, несмотря на это, после этого инцидента в наших отношениях наступило заметное охлаждение.

— Это действительно весьма и весьма неприятно, — согласился Ник Картер.

— Я не могу отделаться от мысли, — продолжал сенатор, — что тут что-то нечисто. Подумайте сами: мы беседовали в частном кабинете президента, к тому же так тихо, что многие слова даже произносились шепотом, так что посторонний человек и в двух шагах от нас не смог бы ничего расслышать. Еще до нашей беседы президент лично осмотрел две комнаты, примыкающие к кабинету, запер их двери на ключ, а двери из кабинета открыл настежь. Таким образом, никто не мог подойти к нам незамеченным. В передней, где находятся дежурные чиновники, тем более не мог находиться никто из посторонних. После этого скажите, как можно подслушать такую длинную беседу, обставленную подобными мерами предосторожности?

— Приходилось ли вам испытывать нечто подобное еще, помимо этого случая? — спросил Ник Картер.

Сенатор привел массу примеров в доказательство того, что его окружает ежедневно и повсюду целая шайка шпионов, орудующая с изумительной ловкостью.

Окончив свое повествование, сенатор обратился к Нику Картеру со следующими словами:

— Как вам все это нравится? Будьте откровенны и скажите мне все, что вы думаете по этому поводу.

— Я, к сожалению, пока еще и сам не составил себе определенного мнения об этом, — ответил Ник Картер, — если бы мне о таких чудесах, с оттенком сверхъестественности, рассказывал кто-нибудь другой, а не вы, то я, пожалуй, сумел бы сразу вывести свое заключение. Но дело обстоит иначе, если мне заявляет Марк Галлан, человек, известный своим ясным умом, что в течение нескольких недель его подслушивают, причем он приводит тому неоспоримые доказательства. Тут кроется нечто такое, чего нельзя сразу постичь и что, пожалуй, вообще нельзя будет выяснить. Во всяком случае, пока скажу только одно: тот, кто руководит этим шпионством, независимо от побуждающих его причин — человек умный, гениальный. Я в первый раз встречаю такой загадочный случай. Но у меня появилась мысль: я возьму здесь комнату и прикажу перенести наверх мой багаж. После мы поговорим обстоятельно об этом деле. Дело в том, что я намерен загримироваться под вас.

* * *

Спустя час в занятой Ником Картером комнате можно было видеть самого сенатора и почтенного фермера из Канзаса с чрезвычайно глупой физиономией.