Тайна архангела-2 - [224]

Алана бы согрела мысль о том, какая пытка уготована побежденному женщиной, но он чувствовал безразличие к нему. Да, Варфоломей теперь ему был по барабану. И тот факт, что самого его скоро отправят в пыточную и будут выкалывать глаза и сдирать кожу, не очень волновал.

Алан глубоко вдохнул. Его даже не очень удивляло, что это не бой выдался, а чертовщина. Варфоломей впервые за всю карьеру потерпел поражение от девчонки, а он сам в тот момент, когда судьба велела доказывать Князю, что он лучший, бросил меч и ушел с поля боя.

Его разум до сих пор до конца не осознавал, что он так поступил. Смешно. Но если уж он пал жертвой Дианы, глупо было добиваться чего-нибудь в этом мире. Отныне он был проигравшим навсегда.

Генерал, не закрывая глаз, видел, как Диана кидается на шею своему любимому Князю, позабыв все печали и унижения, из-за которых она так рыдала дня два назад!.. Казалось, она готова простить ему все на свете, все. Выкинь он ее на помойку, избей, искалечь, она все равно приползет к нему по одному мановению руки, целуя его ботинки. А ненавидеть будет только шлюх, которых ее муж зажимал в углу, да собственную сестру, и еще, пожалуй, Михаила…

Алану думалось, что он не удостоился даже ненависти этой женщины. Для нее он был просто мусор, шваль, от которой можно и нужно отмахнуться. И ничего не значил тот взгляд в тот день в комнате, когда ему показалось…

…Но… он понял, что его предсказание сбылось. «Буду счастлив», — проронил он тогда. И Алан ощущал сквозь безразличие и расплющенную гордость, что груз спал с его плеч и внутри полегчало. Впервые за долгие годы он испытал нечто иное, незнакомое обледеневшей душе.

Счастье работать с тобой, счастье созерцать твое лицо… Счастье… быть просто рядом… Отдавать… когда не можешь получить взамен.

Тихое дыхание вырвалось из ноздрей. Вот, наверное, она была бы рада, если бы он отправил Агнесс на тот свет. Конечно, ведь эта мерзавка покусилась на святое святых Дианы. Вот только Алан не поднял бы на нее руку даже ради Княгини. В конце концов, он еще уважал себя как мужчина, чтобы дрожать над чужими капризами… Пусть даже капризами собственной королевы.

Эти голубые глаза, светлые растрепанные волосы. В каждом движении женственность. Он бы не смог это ни полюбить, ни восхититься. Но рука, приученная бить существ другого пола, которые сами лезли на рожон, внезапно остановилась. Перед тайной творения. Перед законом природы, который он, мужчина, не мог попрать.

Да, сейчас он был мужественен более чем когда либо. Отпустивший женщину. Ушедший, принявший свое решение.

И Алану было бесконечно все равно, что будет дальше. Пусть катится, как катится.

Что он девушка, чтобы держать руку на сердце?.. Сейчас выпьет и потом на равнины ковриком из собственных частей тела. Всегда было интересно, что чувствуешь там, разбитым на молекулы. Необычно, наверное.

Начальник гордыни впал в прострацию, созерцая стены своей комнаты. Он уже не страдал, как ему хотелось по привычке: его страдания растворились в любви, которая, обезоруживая, лилась из груди, затапливая собой все и даря счастье через боль, помимо боли, вопреки ей… Когда он впервые по-настоящему жил и чувствовал.

Часы бесшумно, чтобы не раздражать, шли на стене; как адские мокрицы, ползли стрелки и не быстро, а уже на другом делении, отсчитывая минуты, в которые Князь якобы бьется с райскими силами, а на самом деле щупает, что под платьем у его жены.

Алан прикоснулся губами к горлышку бутылки и вдруг ощутил размякшую липкость в руке. Стекло пошло трещинками, и коньяк вылился на генерала, обсыпав его осколками бутылки.

— Что за бездна?.. — проворчал Алан, привстав на диване.

Пока он соображал, его бар затрещал. Бутылки полопались, и из них потекли разноцветные струи спиртного. Воздух стал каким-то другим. Нет, не то чтобы в нем теперь пахло мегакоктейлем из всех напитков ада, а другим… В окончательных непонятках генерал сел на лежанке и сдвинул брови. Но всепоглощающая усталость, марево из испытанных чувств, пересилило все остальные желание. Да и по здравому рассудку, чего ему было рыпаться теперь?..

Алан возлег обратно, сетуя только на то, что пить стало нечего. Прошло неопределенное количество времени, когда он уловил, что он тихо покашливает, чувствуя в горле дискомфорт. Внутри стало очень неприятно. Алан вынужден был подняться, потому ему не доставало воздуха.

— Черт, еще задохнуться тут не хватало, — буркнул он, недовольный.

Он сидел долго и упорно, просто стараясь дышать. Отключаться из-за такого расклада уж никак не входило в его планы, в которых, по сути, было отныне все расписано.

Мелькнул почти час, и генерал гордыни начал привыкать к новой атмосфере, однако в горле все еще першило, когда он заметил, что под его дверь с щекотанием лезет что-то мелкое. Толстенькая мокрица наконец протиснула свое вибрирующее тельце в покои генерала. Она нагло подползла к дивану и, взобравшись по ноге Алана, уселась на его колене. Едва она хотела что-то пропищать, как оказалась раздавленной мощным хлопком его ладони. Алан без брезгливости вытер руку о кожаные штаны.

Сообщение! Да пошли вы все.