Тайна Английского замка. Часть 1 - [19]

Видимо, в последнее время кто-то решил последовательно подавать нашим героям жизненно важные знаки именно через газетные заметки. В руках старшего из Томпсонов был уже не просто сверток макулатуры – это был бумажный комок, содержавший крайне важную информацию.

Вероятно, искренняя просьба маленькой девочки, высказанная ею в храме несколько дней назад, не прошла мимо внимания Девы Марии. Не просто так тогда всколыхнулся перед ней ввысь огонь восковых свечей, разорвался и разбежался во все стороны загадочными рисунками дымовых нитей. Это точно был знак!

Специальное квадратное мусорное ведро для бумаг было почти полным. Генри положил газетный комок сверху и хотел было закрыть дверцу кухонного шкафчика, как в это время зашла Стефания.

– Не закрывай, я тоже иду выбрасывать мусор, – сказала она, держа в руках другое ведро.

Скомканная бумага всегда стремится развернуться обратно, и, если ей не мешать, она это обязательно сделает. Так случилось и в этот раз. Пока Стефи шла к мусорным контейнерам, комок немного расправился, и на его изгибе стали видны два слова. Это были очень знакомые девочке слова: первое – «английский», второе – «замок». Стефания осторожно вытащила обрывок бумаги из ведра, расправила его, медленно прочла напечатанный текст и стремглав бросилась домой.

– Мама, папа, близнецы! Скорее идите все сюда!

Первыми примчались Том и Ронни, которые за последние дни привыкли к неожиданным известиям и приятным сюрпризам. Потом зашла Элизабет, за ней – Генри.

– Вы не поверите, но здесь написано, – разгоряченно воскликнула Стефи, поднимая вверх клочок газеты, – что владельцы выставили тот самый замок на продажу и просят за него всего 150 миллионов долларов. Мы можем позволить себе купить его, у нас есть эти деньги! Это просто невероятная удача!

По лицу Генри пробежала тень ужаса, Элизабет снисходительно улыбнулась, не воспринимая затею дочери всерьез, а близнецы начали танцевать и ликовать – этим мальчуганам любой повод подходил для радости. Разбираться и просчитывать последствия они не любили, их кредо было праздновать и радоваться, получив любую интересную для них новость.

Стефания потянула остальных членов семьи в беседку – обсудить предстоящую покупку.

– Стефания, что ты такое говоришь, – со всей серьезностью обратился к дочери Генри. – Какой замок, какие 150 миллионов? Если нашему роду один раз за сто лет выпала такая удача, это не значит, что мы должны разбрасываться деньгами направо и налево, покупая все, что придет в голову. Ты еще маленькая и не понимаешь ничего во взрослых вопросах. – Для того чтобы придать своей речи еще больше серьезности и важности, Генри предпочел встать. – Нужно долгое время, чтобы определить, куда мы можем вложить наши деньги. Может быть, в какое-нибудь производство, может быть, в сельское хозяйство, а может, даже в акции или недвижимость, но такие вещи быстро не делаются, тут надо долго думать, анализировать, все взвешивать и только тогда принимать решение.

Закончив говорить, старший Томпсон посмотрел на остальных членов семьи, ожидая их поддержки.

Его ждало большое удивление: дети отводили глаза в сторону и ни единым словом или жестом не выражали согласия с его нравоучительной речью, а Элизабет, которая в любых вопросах предпочитала становиться на сторону мужа, выдержала деликатную паузу. Наступила давящая тишина.

Первым, как всегда, не выдержал Ронни. Он подмигнул Стефании с Томом, повернулся к отцу и возмущенным голосом начал свою речь:

– Пап, скажи, а ты у нас, случайно, не рейдер? Отобрал у маленькой девочки все сбережения и теперь учишь ее, как она должна жить, что ей можно, а чего нельзя. Мы с Томом, например, вложили в бизнес Стефи половину наших скромных накоплений и можем рассчитывать на часть голосов на общем собрании акционеров. Ты же, как мы помним, пытался всячески устраниться от получения лотерейного билета. Контрольный пакет этого предприятия, конечно же, по праву принадлежит Стефании, а значит, за ней должно быть и право решающего голоса. Я не исключаю вас с мамой из нашей бизнес-кампании, но надо же и совесть иметь.

По мере его выступления семье все труднее было скрывать свои улыбки. Сам же Рональд еле удержался от смеха, пока сохранял тон возмущенного акционера. Когда он закончил, взгляды домочадцев обратились на Генри. Тот был красный, как рак, хватал ртом воздух и пытался что-то из себя выдавить в ответ на слова сына. Наконец его прорвало:

– Может быть, мы теперь еще и голосовать начнем по каждому поводу?

– А как иначе? Если кто-то захочет на что-нибудь потратить деньги Стефании, надо голосовать, – поддержала ребят Элизабет.

Генри сник. Он понял, что только что произошла революция и его свергли.

– И кто же я теперь, по-вашему, в этой семье? – с вызовом обратился он ко всем присутствующим.

– Ты мой муж, – сказала Элизабет.

– Ты наш папа, – сказала Стефи.

– Ну и, конечно, ты теперь личный казначей Стефании, – вставил свои три слова неугомонный Ронни.

Дальше семейство провело всеобщее голосование, где большинством голосов при одном воздержавшемся было принято решение о приобретении замка.