Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя - [20]

Пустынник, как и человек в Раю, свободен от множества бесконечных и суетных мирских дел и забот. Его главное делание — умное (духовное) делание: очищение души, хранение себя от бесовских помыслов, пребывание во внутреннем священнобезмолвии, покое и мире души, и молитва, молитва, молитва. Молитва за себя и своих близких, за тех, кого вольно или невольно обидел, а там уж и за весь мир. Вкусивший это — знает Рай.

Вновь вернусь к слову о Рае монаха Иосифа Ватопедского. Он заканчивает его мыслью, что первый человек в Раю (а при нашем сравнении это относится и к пустынножителю) пребывал в блаженстве непрестанного общения с Богом: «Существует ли что выше того наслаждения, которое испытываешь, когда тот, кого ты любишь, пребывает рядом с тобой, и ты обладаешь им, да к тому же, если речь идёт о Боге» (Там же).

Здесь поразило, что монах Иосиф сравнивает любовь Божественную с любовью человеческой. Это свидетельствует о том, что Любовь Одна — Бог. Никакой другой любви нет. Человеческая любовь — это искра или луч любви Божественной. Самое важное и трудное — это понять, что искра не живёт долго, отделившись от Пламени: луч лишь блеснёт и погаснет, отделённый от Источника Света. В этом — тайна любви.

Опыт земной человеческой жизни говорит нам, что, хотя то наслаждение общения с любимым, о котором пишет отец Иосиф, и является высоким, но удержать и сохранить любовь между собой людям удаётся очень и очень редко. По крайней мере, без Источника любви, без Самой Вечной Любви, то есть без Бога, — это точно невозможно, ибо любовь не живёт без Любви.

А пустынножителю и вообще исихасту, делателю непрестанной покаянной молитвы в монастыре или в миру, даруется Богом не искра и не луч, а Само пламя, Сам Источник Света, Сама Любовь. Становясь причастником Божественной любви, он любит уже всю тварь, а не только отдельного человека.

Много я гадал над священной тайной любви в своей книге «Ангелы приходят всегда», и вот пустыня принесла, по милости Божией, такое откровение.

1 января 2011 года

С новым годом, Гора Афон.

Сегодня был тёплый солнечный день. Цветики полевые расправили лепестки, пчёлы вылетели за «сладким».

Я сфотографировал пчёл у летка улья. На улье надпись с крестом по центру: «ІС ХС NIKA», и выглядит он как маленькая православная крепость.

А один цветок я сорвал, не удержался, — и бережно положил в Библию, на первую страницу Евангелия святого Иоанна Богослова. Цветочек, правда, не аленький, а фиолетовый, но очень трогательный, афонский. Если бы он мог, то, наверное, был бы рад утешать тех, кто на этот афонский цветочек будет смотреть спустя годы...

Мне, разумеется, удивительно, что всё это случилось 1 января. Ведь в такой тёплой зиме я никогда не жил. Чудны дела Твои, Господи!

3 января

15:30

На днях посыпал дорожки своей пустыньки мраморной крошкой. Она мне досталась по наследству от монаха — грека. При обильных зимних дождях мраморная крошка защищает дорожки от размывания и грязи. И меньше грязи несёшь на обуви в келью.

Посыпал. И разверзлись хляби небесные. Полил дождь. Меня как раз накануне спрашивал монах Силуан: «Как ты там, не подмок?». Я ответил, что хотя дожди шли, но ничего не протекло. На это отец Силуан, улыбаясь по-доброму, заметил: «Они ещё не шли». В правоте его слов я убедился, когда дождь зарядил на сутки. Крыша в чулане, где живёт кот Абрикос, потекла. Слава Богу, хоть не в келье.

Утром вышел из келейки, а у меня во дворе — беломраморные дороги. После дождя мрамор очистился от пыли, освежился и забелел. Так необычно красиво. Я поднял с дорожки один самый большой белый камушек и отнёс его в красный угол, к стопам Богородицы, к Её иконе «Игумения Афонской Горы». Может быть, потом этот камушек будет кому-то в России напоминать о Святой Горе.

Опять вспомнились сильные, таинственные и отчего-то греющие душу слова Апокалипсиса: «...и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр. 2,17).

Ещё вспомнились слова давней песни. Если их немного изменить, получится так:

Беломраморные дороги,

беломраморные дороги,

чтоб идти по ним, людям нужны

золотые ноги.

Точно — нужны золотые ноги веры и непрестанной молитвы Иисусовой. Мать-пустыня уже раскинула перед нами беломраморные, белокаменные дороги спасения.

20:00

Поговорил с батюшкой Рафаилом по телефону. В святом углу у меня его фото: он снят на лодке, крупно. Улыбается уверенно и спокойно. Вдали Гора Афон.

Батюшка расспрашивал, был ли снег. Потом он по-детски радовался, что я назвал рыжего кота «Абрикосом». Одобрил. Благословил причащаться на Рождество! Тут уж я возрадовался и возликовал. Искренне и горячо обещал отцу хранить, ценить и беречь благодать Святого Причастия.

Пишу и духовно ликую. И не только из-за Причастия, но и потому, что Господь дал возможность вновь вернуться к старцу. Вроде бы я и не уходил от него формально, но был в прямом и переносном смысле «на стране далече».

А ведь отец Рафаил — носитель традиции умного делания, исповедник, духовидец, и, коротко сказать, человек, сподобившийся от Бога даров смирения и любви. Верю, что святой человек. Дай, Бог, ему многая лета и спасения души. Трудно ему. Думаю, сам он готов идти к Господу, но ради нас приходится здесь ещё поработать с таким глинозёмом, как я...