Таймлесс. Сапфировая книга - [14]
— Я думаю, мы их просто застали врасплох, — сказал Гидеон.
— Хм, — произнес Фальк.
Судя по лицам остальных, они тоже не были до конца убеждены. Неудивительно! Гидеон всё испортил! Если уж лгать, то нужно приплести детали, которые никого не интересуют.
— Мы и правда все сделали очень быстро! — сказала я торопливо. — Лестница для прислуги была очевидно только-только натерта мастикой, я почти поскользнулась, собственно, я больше съезжала по лестнице, чем спускалась. Если бы я не удержалась за перила, лежала бы сейчас со сломанной шеей в 1912 году. А что, кстати, произойдет, если кто-то умрет в прошлом? Вернется тело назад? Во всяком случае, нам повезло, что дверь внизу была открыта — какая-то служанка как раз возвращалась с покупками. Толстая блондинка. Я думала, Гидеон собьет ее с ног, а в корзинке были яйца — вот уж получилось бы полное свинство. Но мы выбежали мимо нее и помчались изо всех сил по улице. Я даже натерла себе ногу.
Гидеон откинулся на стуле и скрестил на груди руки. Я не могла истолковать его взгляд, но он точно не выглядел одобрительным или благодарным.
— В следующий раз я надену кроссовки, — сказала я.
Вокруг было полное молчание. Я взяла еще один кекс. Кроме меня, похоже, никто не испытывал голода.
— У меня есть теория, — сказал мистер Уитмен, покручивая перстень-печатку на правой руке. — И чем дольше я об этом думаю, тем больше уверен, что это правильно. Если…
— Я чувствую себя полным дураком, повторяя снова и снова одно и то же. Она не должна присутствовать при этом разговоре, — сказал Гидеон.
Я почувствовала, как покалывание в сердце превратилось во что-то более серьезное. Я уже не была обижена, я была разозлена.
— Он прав, — согласился доктор Уайт. — Разрешить ей присутствовать при наших размышлениях — безрассудство.
— Но нам нужны и воспоминания Гвендолин тоже, — сказал мистер Джордж. — Любая деталь об одежде, словах или внешнем виде может оказаться решающей подсказкой о том, в каком времени находятся Люси и Пол.
— Она не забудет об этом и завтра, и послезавтра, — сказал Фальк де Вилльер. — Я думаю, что действительно лучше всего будет, если ты отведешь ее сейчас на элапсирование, Томас.
Мистер Джордж скрестил руки на своем большом животе и молчал.
— Я отведу Гвендоли в… к хронографу и понаблюдаю за прыжком, — сказал мистер Уитмен и отодвинул стул.
— Хорошо, — кивнул Фальк. — Два часа будет более чем достаточно. По возвращении ее должен ожидать кто-нибудь из адептов, ты нам нужен здесь.
Я вопросительно посмотрела на мистера Джорджа. Он, сдавшись, только пожал плечами.
— Идем, Гвендолин. — Мистер Уитмен был уже на ногах. — Чем раньше ты с этим покончишь, тем раньше ты окажешься в постели, тогда завтра в школе у тебя не будет проблем. Между прочим, я с нетерпением жду твое сочинение о Шекспире.
Ну и ну! Вот у него нервы железные! В такой момент говорить о Шекспире!
Я коротко подумала, не должна ли я протестовать, но решила промолчать. Я, собственно, вообще не хотела продолжения этой глупой болтовни. Я хотела только домой и забыть поскорее обо всем, включая Гидеона. Пусть пережевывают свои тайны в этом дурацком зале, пока не свалятся от усталости. Особенно я желала это Гидеону. А потом пусть ему приснится кошмар, который он не сразу забудет.
Ксемериус прав, они тут все фрики.
Глупо было только, что я все равно смотрела на Гидеона, думая при этом о чем-то совершенно сумасбродном типа «Если он сейчас мне улыбнется, я ему всё прощу».
Что он, конечно, не сделал. Вместо этого он мазнул по мне безразличным взглядом, и было совершенно непонятно, что происходит у него в голове. В какой-то момент мысль о том, что мы целовались, исчезла, и по какой-то причине я вспомнила стишки, которые Синтия Дейл, наш школьный гуру в любви, постоянно декламировала: «В глаза зеленые смотри — у лягушки нет любви».
— Спокойной ночи, — произнесла я с достоинством.
— Спокойной ночи, — ответили все. То есть, все, кроме Гидеона. Он сказал:
— Не забудьте завязать ей глаза, мистер Уитмен.
Мистер Джордж возмущенно фыркнул. Пока мистер Уитмен открывал дверь и выпроваживал меня в коридор, я успела еще услышать слова мистера Джорджа:
— А вы не думаете, что именно такое неприязненное отношение может стать причиной тому, что еще может случиться?
Ответил ли ему кто-нибудь, я не знаю. Тяжелая дверь закрылась и отсекла все шумы.
Ксемериус чесал голову острым кончиком хвоста.
— Это самый неприятный клуб, который я когда-либо видел.
— Не принимай близко к сердцу, Гвендолин, — сказал мистер Уитмен. Он вынул черный шарф из кармана и держал его перед моим лицом. — Просто ты новенькая в этой игре. Великое неизвестное в уравнении.
Что я должна была ответить? Для меня всё было вновь! Три дня назад я понятия не имела о Хранителях. Три дня назад моя жизнь была абсолютно нормальной. Ну, во всяком случае, более-менее…
— Мистер Уитмен, перед тем как вы мне завяжете глаза, не могли бы мы зайти в ателье к мадам Россини и забрать мои вещи? Тут лежат уже два набора моей школьной формы, а завтра мне же нужно что-то надеть. Кроме того, там остался мой портфель.
— Разумеется. — Идя по коридору, мистер Уитмен размахивал шарфом, явно находясь в хорошем настроении. — Ты можешь уже переодеться, все равно во время прыжка ты ни с кем встречаться не будешь. В какой год ты хотела бы прыгнуть?
