Тайка - [22]
Лично Марфа Егоровна отказывалась понимать смысл признанного лучшим рисунка. Ребята нашли его смешным.
— Чего это он в пустыне забыл? — хихикнула Нинка Крутогорова. — Придумает же Тайка!
И только художник, председательствовавший в выставочном комитете, сиял, как новенький пятак. В глубине души Марфа Егоровна считала рисунок зряшным, с потолка, поскольку так не бывает в жизни. Не бывает, чтобы ребенок был забыт в пустыне, чтобы змея — на хвосте! И главное — смотрит и не жалит!
— Чудной рисунок, а интересный! Только не Таиска его рисовала, это уж точно! — заключил Николай и добавил решительно. — Евгении Ивановны это дочка рисовала — Наташа. Или, может, даже сама она, Евгения Ивановна, великая выдумщица.
…Кололо в боку, и было больно в горле, и нога, зашибленная недавно чугунком, не давала полностью наступать на нее, и сбивалась на глаза ушанка, и текла по виску струйка пота… Но Тайка бежала, бежала! Скорее! Не так просто взглянула на нее Наташа, когда уходила из школы, там на крылечке. Она что-то уже решила!..
Почти падая, рванула Тайка дверь избы. Шуба Наташи на лавке… Тайка подлетела к горнице. Торопливо укладывала Наташа в холщовый мешочек свое и Митино белье, полотенце, мыло, зубные щетки.
Тайка метнулась к этажерке и лихорадочно стала рыться в старых тетрадках на нижней полке. Выдернула из стопки пачку перевязанных крест-накрест листов и, уж не в силах подняться, хватаясь левой рукой то за бок, то за горло, правую — с пачкой листов — протянула Наташе.
— Вот… здесь нет… только одного… — задыхалась Тайка. — Что на выставке. Но я перепутала… ей-богу, честное слово… Честное пионерское под салютом… Видишь, за галстук держусь… Я не нарочно. Где моя сумка? А, вот она… — Тайка, не вставая с пола, дотянулась до полевой сумки, висевшей на этажерке, покопалась и вынула из отделения для тетрадей одну какую-то. В ней все еще лежал тот, ее собственный рисунок. Тайка победно подняла его. — Вот он, мой-то. И ничуть не хуже! Я перепутала просто.
Наташа нехотя, через плечо взглянула.
Тайкино лицо вспухло, покрылось красными крапивными пятнами, нос и треугольник вокруг губ побелели, а глаза смотрели замаянно.
— Как же это ты перепутала, когда они такие разные?
— Ты же помнишь, я тебе рассказывала, как у нас вышло с Егоровной-то?.. Только я сама не знала тогда, что перепутала… Они оба вместе через страничку лежали…
Тайка говорила совсем неубедительно, потому что вспомнила, как колебалась все же, не подменить ли рисунок-то.
— Если уж честно, — решилась Тайка, — то я вправду до самого конца не знала, твой или свой сдам. Может, потому и таскала их вместе?.. Только если бы я нарочно подложила, я никогда бы и не повела тебя на эту выставку.
— Ты такая растяпа, Тая, что просто забыть об этом могла. Кто часто говорит неправду, тот скоро сам забывает, когда и кому соврал. И еще увлекается, и сам начинает верить в свое вранье. Но… может быть, сейчас ты и в самом деле не сочиняешь… — снисходительно улыбнулась Наташа.
Тайка даже рот раскрыла. А потом очень обиделась и легла на живот, лицом к полу. Слезы часто и твердо забарабанили в желтую скобленую половицу. Наташа не верит! На-та-ша не верит!!! Никто не верит. Ну и пусть, пусть! И не нуждается она, Тайка, ни в чьей вере. Вот сейчас решили они с мальчишками идти в посадки, а она отстанет от них, заблудится в лесу и замерзнет или пусть съедят ее волки! Враз высохли у Тайки слезы. Она рывком приподнялась, потом вскочила — и долой с глаз Наташи, из сердца вон! На лыжи, через огороды, под гору! И вот она в Пеньковке, во дворе Сорокиных. Там возле порога уже стояло несколько пар лыж.
В избу Тайка заходить не стала. Стукнула кулаком в окошко. Выглянул Петька. Тайка махнула варежкой: «Айда те!» Мальчишки выскочили, как куклы-петрушки, безмолвно, покорно. Никто не заикнулся о происшедшем в школе.
— Где топоры-то ваши? О-о! Раззявы! Так и по деревне шли? Не могли спрятать? Да теперь уж поздно, что после драки-то кулаками намахивать! Петька, а спички взяли? Как же, на всякий случай всегда при себе надо иметь, если в лес идешь!
Когда Петька вернулся, Тайка скомандовала:
— Пойдешь вторым за мной! И без расспросов! Ясно?
А на нее и так взглянуть боялись.
Хотя к лесу была старая наезженная лыжня, Тайка повела свою под углом, словно ее ветром сносило к соседней деревне Межборке.
Отдохнувшим и успевшим перекусить пацанам было легко идти за Тайкой. Она же скоро устала. Петька сделал бросок и поравнялся с нею.
— Говори направление! Теперь я буду торить лыжню! — негромко, но твердо сказал он. Иногда это у Петьки получалось. Он единственный умел угадать изредка, как надо сказать атаманше, чтобы она послушалась.
— На посадки, — ответила Тайка, пропуская его вперед.
Петька мигом понял ее намерение и, конечно же, испугался. Перво-наперво у Петьки — напугаться. Потом ему очень понравилась Тайкина идея. Он живее замахал палками.
Обогнули кладбище. Оглянулись: мелькают на свеженькой лыжне три точки. Кто-то из своих, видно. Остановились. Так и есть. Наташа и двое Тайкиных одноклассников.
Тайка, у которой было железное намерение, закончив задуманную штуку, отстать в лесу и замерзнуть, замерзнуть назло всему белу свету, расстроилась. Наташа могла испортить все дело. Насупившись, наблюдала Тайка, как приближались эти трое. «Она-то чего увязалась! Никто не звал, а она увязалась! Выпытала, поди, уж все у этих балбесов!»
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.