Тайгастрой - [22]

Все с интересом наблюдали зрелище.

— Может, нам куда укрыться в другое место? Здесь и динамит, и порох, и аммонит... — посоветовал старый Безбровый.

Он каждый раз вздрагивал, когда гром палил над головой, ровно из пушек. От молний, низко полыхавших над деревьями, остро веяло свежестью. Косматый Коровкин полез было за куревом, но Безбровый схватил его за руку:

— Брось! Не видишь — взрывчатка?

— Так вот, товарищи, приехал я на строительство... — продолжал Яша.

— Хватит! Помолчи, сколько можешь... В ушах гудит...

Яша обидчиво посмотрел на Безбрового.

Когда дождь утих, Яша Яковкин первым вышел из укрытия. Небо было светлое; на лакированных листьях травы лежали крупные прозрачные капли. Яковкин нес взрывную машинку, аккумуляторные лампочки и глядел в высокое небо, такое чистое, умытое. Безбровый, разматывая катушку, тянул провода и ловко забрасывал их на сучья. Журба накинул на плечо сумку с динамитом. Шел он позади и всякий раз, когда падали с деревьев капли, ежился от щекочущих холодных брызг.

Они прошли мимо разбросанных ящиков и жестяных банок от аммонита. За скалой Журба приступил к проверке линии. Она оказалась в порядке. Тогда Журба взял у Яковкина взрывную машинку.

...Пока мать выгуливалась по перелескам, оставляя на теплой земле смятые шерстинки, медвежата бегали взапуски, забирались в воду. Шел им седьмой месяц, уже самим приходилось искать еду и развлечение.

Ночью в теплом логове, куда привычно забирались на ночлег, пахло молоком. Медвежата скулили, прижимаясь друг к другу. На рассвете гулкое постукивание разносилось по лесу, медвежата переворачивались вокруг согретого места и снова ложились на правый бок. Утром открывали глаза. Косой луч заслонял вход в логово, становилось щекотно. Пора было вылезать из берлоги.

Высокие кедры, густая трава, кустарник. Солнце весело прыгало с ветки на ветку, а по земле ползли тени. И было хорошо гоняться за тенями, за солнцем, барахтаться по теплой земле.

От берлоги отходить далеко медвежата еще не решались, да и здесь было весело, и еды вдоволь; улитки, кузнечики, грибы. Мимоходом любили они позабавиться муравейником. Какие вкусные личинки! Хороши, понятно, и рыжие муравьи — кислота всегда приятно раздражала вкус. Но хотелось настоящего лакомства: однажды мать принесла дикого медку... к этому тянуло... сами же малыши к пчелам подобраться не решались.

Отвалявшись, самец и самка разошлись: жить вместе не полагалось обычаем. Самка пошла на восток, самец — на запад.

Таежный лес с густым подлеском был трудно проходим от бурелома, Но близ бурелома всегда удобно пробираться. Толстые стволы сгнивали на земле, они служили хорошими отметинами, от них остро пахло грибами. Осенью хрусткие жуки откладывали под кору яички, по весне выводились гусеницы, в тишине шло окукливание, из паутинного крепко свитого кокона выходили нежные хрустящие жучки.

Тяжелая лапа медведицы заползает в расщелину, и из-под сорванного пласта коры вываливаются коричневые личинки. Откуда-то выползает добротный червяк с желтым кушачком на талии.

Медведица слизывает шершавым языком лакомство и идет дальше. На пути — бревно. Она легко перекатывает его, срывая по дороге росистые на рассвете листья. Буреломный след уводит к ручью, медведица идет к холодной воде и, принюхавшись, останавливается. Ее охватывает тревога, и она, копнув лапой землю, бежит назад, переваливаясь с боку на бок.

Но до берлоги было еще далеко, когда почернело небо. Взметнулся ветер, полетели на землю шишки; надвинулись на лес тучи, и пошли молнии перечеркивать небо. Синие топоры падали на лес, удар наотмашь — и столетние деревья валились, как хворост. И сразу на этом месте становилось светлей.

От ударов грома самка падала на землю, замирала. Ветер заламывал ветви, лил дождь, вода заполняла овраги — мутная, желтая, с лиловыми мыльными пузырями.

Медведица бежала напрямик, наталкиваясь в темноте на пни и сучья. Ветер больно хлестал ее ветвями по ребрам, выхватывая клочья шерсти. Наконец она вышла на знакомую полянку. Крутой скалистый обрыв обнажил корни столетних деревьев. Логово лежало невдалеке. Высокий кедр, густой кустарник, поваленное бог весть когда дерево — и лазейка в логово. Медведица добралась наконец к себе. Как давно не была здесь!..

У берлоги, под старым деревом, топтался самец. Она предостерегающе оскалилась: самцу быть вблизи больших детей не полагалось. Но он приветливо скалил зубы, жалобно выл. Она юркнула в теплую темень.

Детишки... свои. Один и другой... на месте... Сердце стучит часто-часто... И как они обрадовались!.. Тянутся навстречу, скулят, лижут морду, забираются, совсем как маленькие, под брюхо, щекотно слизывают капли воды с сосков, все еще остро пахнущих молоком.

И вдруг страшной силы удар потряс землю. Он как бы породил второй удар: камни, деревья, земля полетели в небо; под ногами все тряслось и оседало. Желто-зеленое облако поднялось из недр и долго висело в небе, с каждой минутой меняя свой цвет.

Рабочие выбежали из укрытия и побежали к штольне. Журба осмотрел место взрыва; кусок скалы, казалось, откололи гигантские клещи, в нем играли на солнце зеленые, красные, белые вкрапления. Предстояло расчистить место от камней и небольшими взрывами отделить выступавшие края, которые мешали будущей трассе. В общем взрыв прошел удачно. Журба развернул карту и окинул оком магистраль: на таежной трассе предстояло подорвать много точек. Он посмотрел вокруг.