Тайфуны с ласковыми именами - [57]

Справившись таким образом с трудным философским вопросом, Флора берет только что налитый бокал «дюбоне» — Феличе ни секунды не заставил себя ждать — и отпивает большой глоток. Полагаю, что вопреки проискам зловредной судьбы Бенато сделал бы то же самое, если бы не ухитрился опрокинуть свое вино. Правда, пострадал костюм не дамы, а его собственный. Вездесущий соотечественник Бенато подоспел как раз вовремя, чтобы прикрыть залитую скатерть двумя салфетками и подать новую порцию «дюбоне». Опасаясь, что случившееся может повториться, я и Флора следим за развитием событий с известным напряжением, да и сам Бенато, как видно, не свободен от подобных опасений, потому что предпочитает одним духом опорожнить свой бокал.

Пока мой партнер в ожидании салата из крабов обсуждает с нами одну из своих любимейших тем, а именно непрекращающиеся зверские убийства, что, конечно же, дело рук мафии, немка слегка наклоняется ко мне и шепчет безучастным тоном:

— Сегодня утром убит этот, как его, Пенеф.

— Как?

— Так же, как Гораноф: ножом в спину.

— Но вы, как я вижу, не слушаете меня? — бормочет с легким укором Бенато. — А я говорю о том, что в наше время преступность приобретает действительно угрожающие масштабы…

Наконец на столе появляются крабы, а затем и телятина по-итальянски, с зеленью и овощами, кофе и по наперстку коньяку, чтоб лучше усваивалась пища. Таким образом, если не принимать во внимание несколько разбитых бокалов и опрокинутые приборы, обед проходил вполне нормально не только для Бенато, но даже для Флоры, которая, несмотря на преждевременную гибель знакомого соседа, явно не утратила аппетита.

— Давайте выпьем еще по чашечке кофе, — предлагаю я в надежде услышать то, что и слышу:

— Прекрасная идея, но лично мне пора. Не хотелось бы расставаться с такой приятной компанией, но у меня неотложная встреча.

Бенато не только расстаться с нами трудно, он уже говорит с трудом, так его разбирает послеобеденная сонливость, и встреча с собственной постелью для него и в самом деле неотложна.

Мне остается только смириться с этим, и, заказав еще один кофе, я обращаюсь к Флоре:

— Когда это обнаружилось?

— В одиннадцатом часу. Возвращается домой Виолета, идет на кухню и натыкается в прихожей на труп. В спине торчит нож. Его убили, вероятно, за несколько минут до ее прихода. Когда Виолета ушла из дому, чтобы съездить на Остринг, в кондитерскую, был десятый час.

— Между десятью и одиннадцатью — исправно действуют, — заключаю я.

— Пускай над этим ломает голову полиция, мой мальчик. Для нас важнее другое — кто следующий?

— Уместный вопрос. Я рад, что ты над этим призадумалась.

— Чему тут радоваться?

— Скорее поймешь, что тебе полезно сотрудничать со мной.

— Если ты не станешь водить меня за нос, — вставляет Флора.

— Об этом можешь не беспокоиться. Лучше подумай о другом: у тебя опасные соперники, дорогая.

— Я это и без тебя знаю. Надеюсь, они не только мои соперники, но и твои.

— Меня не интересуют…

Фраза остается незаконченной, потому что моя собеседница знаком предупреждает меня о приближении кельнера. А когда Феличе удаляется, разговор принимает иное направление:

— Ну как, встреча состоится?

— Я затем и пришла, чтобы тебя осчастливить. Ее ирония не предвещает ничего хорошего.

— Где и когда?

— Ровно в шесть. Внизу, у лифта.

— У какого лифта? Что у кафедрального собора? — невинно спрашиваю я.

— Да. У лифта Эмпайр Стейтс билдинг не так удобно.

До шести еще далеко. И так как Флоре захотелось остаться в центре и сделать кое-какие покупки на главной улице, я еду к Острингу с намерением узнать подробности убийства от своей сожительницы — милая Розмари всегда все знает.

Оказывается, ее нет дома. После памятной ночи, которую я провел у Флоры, в наших отношениях с квартиранткой стал ощущаться легкий холодок. Совсем легкий и едва заметный, но все же холодок.

— У меня создалось впечатление, что вы слишком усердно, я бы сказала, чересчур самоотверженно кинулись в атаку на эту немку, — заметила было Розмари, когда я пришел домой на следующее утро.

— Если мне память не изменяет, вы сами поставили передо мной задачу, — попытался я оправдываться.

— Да, но не в этом, не в сексуальном смысле, как вы это поняли.

— В сексуальном смысле… Стоит ли преувеличивать…

— Вы не подумайте, я не ревную, просто я боюсь за вас, — сказала Розмари, — отклонения от нормального вкуса начинаются с пустяков — скажем, человека потянет на вульгарную бабищу или что-нибудь в этом роде. А потом незаметно дело доходит и до грубых извращений.

— Стоит ли преувеличивать? — примирительно повторяю я. — Все делается только ради вас.

— Ну и какой же результат? Я имею в виду не то, что вас так занимает, а то, что интересует меня.

— Если вы полагаете, что такую крепость, как Флора, можно взять за одну ночь…

— И сколько же вам понадобится, чтобы полностью овладеть этой цитаделью? Тысяча и одна ночь? Или чуть больше?

— Ваша ирония становится безвкусной, милая. Отрицать не стану, это доставляет мне некоторое удовольствие. Но возможно, вы все-таки ревнуете.

— И не надейтесь. Мне абсолютно безразлично. И если мне было немножко обидно, то только потому, что за всю ночь вы не вспомнили обо мне и о том, что меня заботит.