Казалось, эта миниатюрная женщина насаживала себя на здоровенный кол. Она повыше подняла юбку, чтобы мы убедились воочию – и это, верно, являлось частью ритуала – что совокупление было полным: опускаясь, она поглощала член целиком, пока не садилась на его мошонку, и затем поднималась до тех пор, пока не показывалось не менее двадцати сантиметров – большая часть налитой плоти.
Лупас умер в соитии с предсмертным хрипом: не знаю, то ли неземное блаженство оргазма, то ли видение Парки унесло его прочь. Трини поняла это и зарыдала в голос, и задвигалась в бешеном ритме, как безумная, пока не кончила в неистовых судорогах и замерла, распластавшись на теле своего возлюбленного, нежа в себе его плоть…
Не меняя положения, она срывающимся голосом попросила оставить их одних. И еще она хотела поговорить с оцепеневшим убийцей, который не шевельнулся ни разу, равнодушный даже к зрелищу, какое не часто увидишь. Мне почудилось, что назревают события еще более ужасные, но я не отважился противоречить ее желаниям.
Я как раз звонил в полицию, чтобы сообщить о трупе в «Плэйерс», когда снова услышал выстрел. Я помчался в кладовую, но, увы, уже не смог помешать, а только успел увидеть, как сеньора Трини, сидя на полу и крепко сжимая в левой руке громадный половой член, выстрелила себе в сердце из пистолета Лупаса.
Она еще дышала, когда я приподнял ее голову.
– Я не решилась выстрелить в голову, ты же знаешь, мне небезразлично, как я выгляжу… Тебе, наверное, не понять, но я не могу жить дальше, когда его уже нет…
Она умерла в моих объятиях. Я прижимал к груди ее прелестную головку и плакал навзрыд так отчаянно, как не плакал больше никогда – до недавней кончины моей матушки. Баюкая мертвое тело, сквозь пелену слез я увидел, кому достался первый выстрел, который я услышал в баре: помощник инспектора Лукас Бомбин, он же Дерьмолап, заливал своей кровью игорный стол; его голова покоилась на сукне меж распростертых рук, а рядом лежали револьвер и два зловещих фулл-хауса.
Прежде, чем убить себя, Трини казнила его: пуля из пистолета «стар» пробила затылок и вышла сквозь широкий лоб.
Теперь, спустя пятнадцать лет, приближаясь к концу своего повествования, я снова, словно наяву, переживаю ту ночь покера и смерти, ибо видение это преследовало меня всегда и останется со мною до конца.
Удивительная, вызывающая и прекрасная история любви тех двоих, кто жил, балансируя на острие ножа: Сантьяго Лупаса и Трини Амфибии…
Еще мне на память постоянно приходят слова, сказанные Трини, когда она поцеловала своего умирающего мужа: «Этого тебе не зачеркнуть…» В точности так Джин Артур (Бедовая Джейн) обратилась к телу Гарри Купера (Дикий Билл Хикок). Знаменитый стрелок тоже получил пулю во время игры в покер. Она еще всегда вытирала рукой губы после его поцелуев в фильме Сесила Бланта Де Милля. Далеко не сразу я задумался о совпадении сказанных слов и их сути: мне никогда не узнать, было ли то совпадение случайным.
В ту трагическую ночь в «Плэйерс» я ухитрился до прихода полиции стащить заветный ключик от ценного клада. Мною руководило скорее любопытство, чем алчность, и я ничем не рисковал: все три человека, кто знал о его существовании, были мертвы.
Я прожил в Барселоне еще шесть месяцев, до конца 1984 года. Излишества ночной жизни несовместимы с какой-либо плодотворной трудовой деятельностью и дисциплиной, так что нищета вынудила меня вернуться в Бильбао.
Но в течение всего оставшегося времени я искал с упорством, едва ли не с одержимостью, замок, который открывался маленьким ключиком. Но тщетно. На ключе не был написан номер соответствующей камеры хранения, на нем вообще не было ни единого знака. Я облазил все банки, вокзалы, аэропорт, автобусные станции и даже нашел способ (как мне это удалось – отдельная история) обыскать мрачную берлогу на улице Эскудильерс, где в одиночестве обитал Лукас Бомбин.
Меня всегда мучил вопрос, какой секрет охранял ключ, в настоящий момент, когда я пишу эти строки, лежащий около компьютера. Какой магической силой обладал этот таинственный предмет, или компрометирующий документ, или что бы там ни было, если женщина поставила из-за него на кон бар (в который, как видно, вложила все свои сбережения), один мужчина бесконечно винил себя за его утрату, а другой убил за право им обладать… Наверное, я уже никогда этого не узнаю.
