Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза - [53]
С Плотниковым Татьяне работалось замечательно. Николай Сергеевич был хорошим человеком и хорошим актером. Диапазон у него был широчайший – от Ильича до комедийных ролей. Он сразу же распознал в Татьяне родственную душу и начал уговаривать ее остаться в Театре киноактера (честная Татьяна сразу же предупредила Плотникова, что пришла к нему на время, до появления вакансии в Театре сатиры).
– Вы не понимаете, Татьяна Ивановна, что наш театр – самый перспективный на свете! – горячился Плотников. – Вот вы сейчас играете в пьесе, которую уже экранизируют на «Ленфильме»! Это же какой резонанс! Понимать надо! Опять же, куда в первую очередь обращают свои взоры режиссеры, когда набирают актеров для новой картины? На наш театр! А вам, кажется, нравится сниматься в кино?
При упоминании о кино Татьяна хмурилась, вспоминая свою неудачу с «Простыми людьми». Снова все как всегда – только войдешь во вкус, только начнешь строить планы, как получаешь щелчок по носу. Ей было жаль до слез свою Плаксину – крупная роль, первая крупная роль, столько стараний, столько надежд… И опять напрасно? Татьяна объясняла Плотникову, что она хочет служить в «своем» театре, в театре с постоянной труппой и т. д. Плотников улыбался и махал рукой – эх, не понимаешь ты, милая, своего счастья!
1946 год выдался для Татьяны тяжелым. Не стало Театра миниатюр, лег на полку фильм с ее участием, не удалось поступить в Театр сатиры… А ей уже шел сорок третий год… Пора, пожалуй, начинать звать нашу героиню по имени-отчеству, а то как-то несолидно получается.
Сорок третий год… Пятый десяток… Две с половиной роли в кино… Временная работа в Театре киноактера… Отсутствие четких перспектив…
Порой отчаяние становилось настолько сильным, что Татьяна Ивановна начинала всерьез подумывать о том, чтобы снова податься в машинистки. Единственным человеком, который подбадривал ее в трудные минуты, был отец (отношения с матерью так и не наладились).
– Погляди на меня, Танюша! – говорил Иван Романович. – Уж сколько всего в моей жизни было, но я никогда не падал духом. Падать духом – последнее дело. Крепись, все у тебя будет хорошо. Подумаешь – театр закрыли! Когда у меня собственный театр в Харькове обанкротился – вот это была беда. А сейчас что? Взяла да и перешла из одного в другой!
– Ну как вы не понимаете, папаня! – сердилась Татьяна. – Как можно сравнивать?! Вы в Харькове деньги потеряли, которые все равно бы пропали в революцию, а у меня все надежды рухнули! Я, может, впервые в жизни почувствовала себя на своем месте!
– Найдешь ты еще свое место! – заверял отец. – Какие твои годы!
Иван Романович всю жизнь говорил дочери «какие твои годы». Это было одно из любимейших его выражений. В сорок три года эти слова воспринимаются совсем не так, как в семнадцать лет. Ладынина в «Трактористах» снялась, когда ей тридцать было? и то вечно сетует на то, что слава к ней пришла так поздно. А Серовой так вообще двадцать лет было, когда она сыграла Катю в «Девушке с характером»!
Татьяна Ивановна хорошо помнила свой детский восторг от первых настоящих ролей на настоящей сцене, помнила, как все в один голос (и, кажется, искренне) пророчили ей великое актерское будущее… Помнила и удивлялась – почему все не так? Она уже более тридцати (только подумать!) лет на сцене, но ничего так и не добилась.
Тридцать лет – и нулевой результат! Такова актерская жизнь – одним вершки, а другим корешки. Одним – слава, а другим – кукиш с маслом. А ведь так хотелось стать знаменитой… Чтобы узнавали не изредка, а на каждом шагу, чтобы драматурги писали для нее роли…
Друзья-эстрадники советовали махнуть рукой на большую сцену и зарабатывать популярность вместе с деньгами на малой. Взять за основу какой-либо из образов, созданных в Театре миниатюр, да хотя бы ту же Банщицу, сделать программу и ездить с ней по городам и весям.
Концертная деятельность давала весьма неплохие деньги, но дело было не в деньгах. Татьяна Ивановна понимала, что, ступив на этот путь, она очень скоро может «закончиться как актриса», профессионально деградировать. Мало кому из «эстрадников» удавалось держать планку годами. Да и не то это дело – сольные выступления или даже дуэт. Татьяне Ивановне хотелось другого… Она была прирожденной театральной актрисой, а не исполнительницей эстрадных номеров. Ей хотелось создавать образы, а не «отрабатывать программу». Театр эстрады и миниатюр устраивал Татьяну Ивановну, оправдывал ее чаяния, потому что он был Театром. Но колесить по стране в образе Банщицы – увольте!
Глава семнадцатая
Она прописана в сатире…
Все бывает не так,
как мечтаешь под лунные звуки.
Всем понятно, что я никуда
не уйду, что сейчас у меня
Есть обиды, долги,
есть собака, любовница, муки,
И что все это – так…
пустяки… просто дым без огня!
Александр Вертинский, «Дым без огня»
«Есть у нее жилплощадь в мире, она прописана в Сатире», – написал о Татьяне Пельтцер поэт, журналист, сценарист, художник и один из основателей Ленинградского театра рабочей молодежи Дмитрий Толмачев. Ходили слухи, что он неравнодушен к Татьяне Ивановне и между ними даже что-то такое было, но подтвердить или опровергнуть эти слухи уже некому. Хотя дело не в этом, а в том, что Толмачев в своей эпиграмме очень точно выразил суть. Придя в Театр сатиры, Татьяна Ивановна на самом деле «прописалась» здесь. На долгих тридцать лет! Возможно, она бы прослужила в Сатире до конца своих дней, если бы не…
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.