Татуировка наложницы - [23]

— Порой люди скрывают свое истинное лицо, — намекнул Сано. — До тех пор, пока что-то не случается…

Шизуру ухватилась за представившийся шанс: она явно разрывалась между боязнью противоречить госпоже Кэйсо-ин и лгать сёсакану-саме сёгуна.

— Дворцовые стражники — выходцы из хороших семей и имеют отличные послужные списки. Как правило, все они честные люди. Но вот один из них, лейтенант Кусида… Четыре дня назад госпожа Харумэ подала жалобу. Она сообщала, что тот ведет себя неподобающим образом. Когда дворцовые чиновницы отлучались, он вился вокруг нее, навязывая разговор на… неприличные темы.

Имеются в виду сексуальные притязания, перевел для себя Сано.

— Лейтенант Кусида посылал госпоже Харумэ оскорбительные письма, во всяком случае, она об этом говорила, — продолжала госпожа Шизуру. — Она даже утверждала, что он подглядывал за ней во время купания. Харумэ вновь и вновь просила его оставить ее в покое, но он не унимался, совсем потерял голову и пригрозил, что убьет ее.

— Омерзительно! — скривилась госпожа Кэйсо-ин и возмущенно спросила: — Почему никто не доложил мне об этом?

По страдальческому взгляду Шизуру Сано понял, что она информировала мать сёгуна, но та забыла об этом.

— Что было потом? — спросил Сано.

— Мне не хотелось верить этим обвинениям, — ответила Шизуру. — Лейтенант Кусида работает здесь уже десять лет, и никаких проблем с ним не было. Он хороший, честный человек. Госпожа Харумэ пробыла в замке короткое время. — Тон отосиёри свидетельствовал, что Харумэ она считает не столь хорошей и честной и именно в ней видит вероятный источник проблемы. — Однако к такого рода обвинениям относятся всегда очень серьезно. Закон запрещает обслуживающему персоналу из числа мужчин докучать женщинам или вступать с ними в недопустимые отношения. За это выгоняют с работы. Я доложила об инциденте главному управляющему. Лейтенанта Кусиду временно, на период расследования обвинений, отстранили от обязанностей.

— И расследование было проведено? — спросил Сано.

— Нет. А теперь, когда госпожа Харумэ мертва…

Раз она не могла подтвердить фактами свои обвинения, они, видимо, были сняты, вот почему главный управляющий не удосужился сообщить о них Хирате. Лейтенанту Кусиде очень повезло — смерть обвиняющей стороны избавила его от позорного изгнания с должности. С ним, как и с ревнивой госпожой Ишитэру, стоило побеседовать в первую очередь.

— Ревнивые наложницы, грубые стражники, — запричитала Кэйсо-ин. — Ужасно! Сёсакан-сама, вы должны найти и наказать того, кто убил мою нежную Харумэ, и избавить нас всех от этого опасного злодея.

— Мои детективы должны будут обыскать Большие Внутренние Покои и поговорить с их обитателями, — сказал Сано. — Могу ли я получить ваше разрешение?

— Конечно, конечно, — закивала госпожа Кэйсо-ин. Потом с кряхтением выпрямилась и жестом попросила госпожу Шизуру помочь ей встать. — Пришло время моей молитвы. Но пожалуйста, приходите навестить меня. — Она осклабилась, посмотрев на Хирату: — Вы тоже, молодой человек.

Они откланялись. Хирата почти выбежал из комнаты. Сано вышел следом, удивляясь необычной застенчивости своего вассала и обдумывая предстоящую работу. Впрочем, покидая дворец, он порадовался, что уже слишком поздно посещать подозреваемых или свидетелей и нет нужды встречаться с сёгуном до завтрашнего утра. Дома ждет Рэйко. Это их брачная ночь.

7

Слуги приветствовали Сано в воротах особняка, когда он наконец добрался до дома. Они сняли с него плащ, мечи и провели в гостиную, где пылали угольные жаровни и лампы и радовал глаз горный пейзаж настенных фресок. Опустившись на шелковые подушки, Сано почувствовал, как улетучивается напряжение дня и нарастает предвкушение счастья. Хирата ушел отдать распоряжения детективам и проверить на ночь охрану имения. Время принадлежало Сано до самого утра. Можно было начинать свою семейную жизнь.

— Не хотите ли поесть? — подал голос главный слуга.

Сано кивнул.

— Где моя… жена? — чуть помедлив, спросил он. Фраза оставила странное ощущение на губах, но такое же приятное, как глоток воды после долгого путешествия по изматывающему зною.

— Ей сообщили, что вы дома, она сейчас будет. — Слуга поклонился и вышел из комнаты.

В минуту ожидания сердце Сано забилось быстрее, желудок подвело. Дверь отворилась, и Сано выпрямился. В комнату вошла Рэйко. Одетая в тускло-оранжевое кимоно с рисунком из золотых астр, с волосами, заколотыми наверх, его молодая жена несла фарфоровый графинчик с саке и поднос с двумя чашками. Скромно потупив глаза, она подплыла к Сано, опустилась перед ним на колени, поставила поднос и поклонилась.

— Досточтимый муж, — тихо проговорила она. — Позвольте вас обслужить?

— Да. Пожалуйста, — сказал Сано, с восторгом глядя на ее юную красоту.

Пока она наливала вино, неловкость несколько отступила — должно быть, кто-то проинструктировал Рэйко, как вести себя с мужем в первый раз, — но когда она подавала ему чашку, ее руки дрожали. Сочувствие помогло ему побороть неловкость. Это его территория. От него зависело, чтобы Рэйко почувствовала себя здесь как дома.

— Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, наливая саке и передавая ей чашку.