Татуировка - [37]

— Не порадую вас своим мнением, — ответил священник, — но я так думаю, что интеллигенты, особенно на Руси — это продолжатели дела Каина. Что интеллигент считает главным в жизни? Сомнение. А веру он отвергает .

Тогда был разгар эпохи, которую называли перестройкой. И неожиданно люди, считавшиеся только что официальными изгоями, превратились для Агнии и ее подруг во властителей Дум и глашатаев истины. Точно такими же стали для них и те священники, которые не боялись выходить на публику — ведь Церковь тоже едва поправлялась после гонений. Священников, умеющих разговаривать с людьми, тогда было немного — большинство, мягко говоря, даром красноречия не обладало.

И слова того иерарха не только врезались в память, они постоянно мучили Агнию: как, неужели и она со своими сомнениями, исканиями, любовью к театру — тоже от Каина? а великие мастера, поэты и композиторы, без которых она не представляла своей жизни, и они — Каиновы наследники? Получалось, что опять оживал старый вопрос, который обожали часто задавать прежние властители: «С кем вы, мастера культуры?» Только ответ на него теперь был известен сразу и ничего хорошего не обещал.

С годами эти терзания ранней молодости поутихли, да и столько с тех пор им всем пришлось пережить разочарований и сложностей, что Агнии стало не до абстрактных размышлений. Надо было постоянно думать, как бы и где еще заработать буквально на хлеб. И лишь в редкие мгновения, когда она натыкалась на талантливо написанные статьи или рецензии кого-нибудь из знакомых, в ней снова просыпались прежние мысли, только теперь они имели другой, горький привкус.

В школе она привыкла получать за сочинения только «отлично», и ее работы вывешивали на разных выставках городских олимпиад. Она и в университете ходила среди особо одаренных, поэтому с легким снисхождением смотрела на остальных. И в газете к ней сначала относились так же.

Но в последние годы пришли другие. Они были школьниками, когда она заканчивала университет, а некоторые так и не кончали никаких университетов. Сначала их манера письма казалась ей разнузданно-придурковатой, типичным молодежным стебом. И она даже пробовала их учить, гордясь своим изящным классическим стилем. Но скоро сама почувствовала, что ее статьи, которые она так старательно выписывала, по несколько раз прокручивая каждое построение, рядом с текстами тех, кого хотела учить, выглядели тяжеловесными и архаичными, как старинный дредноут. А в приколах молодежного стеба вдруг проявлялась неожиданная глубина и чувств и мыслей. И Агния ощущала, что новые таланты постепенно оттесняют ее вместе с ее классическим стилем куда-то на обочину. Как тут было не вспомнить доктора Фаустуса и способ, с помощью которого он занял свои вершины.

Однако вот же — издательство поручило писать большую серьезную книгу именно ей, а не этим девочкам и мальчикам. Так что в рецепте доктора Фаустуса необходимость отпала.

«Так и скажу директору, если он спросит меня о сверхзадаче: борьба Бога с дьяволом на пространстве души человека. В душе художника такая борьба происходит особенно обострению».

С этими мыслями Агния вышла из вокзала и сразу наткнулась на стрелку, показывающую путь к валютному обменнику. Как ей и говорили дома, курс здесь был намного выгоднее.

В кошельке у нее лежало несколько десятирублевых бумажек и отдельно — сто долларов. Неприкосновенный запас из семейного бюджета, на который она и рассчитывала сделать укладку, а после издательства купить подарки мужу, брату, его жене Лене Штопиной и коллегам. И, может быть, сходить на спектакль.

Она спустилась по лестнице в подземный переход, который вел к Казанскому вокзалу, и там вторая стрелка указала ей дорогу к тупичку. В этом тупичке была каморка, где, судя по всему, меняли валюту. Здесь все было обычно — окошечко с отверстием внизу, за окошечком девушка-кассир. Оттуда как раз отходила женщина с пачкой русских пятисотенных купюр. Но едва Агния подошла к окошку, как к ней сзади приблизился интеллигентного вида мужчина,. Свои деньги и паспорт он держал уже наготове.

— Вы тоже менять? — спросил он нетерпеливо.

— Да, — подтвердила Агния и полезла за стодолларовой купюрой.

На всякий случай, чтобы мужчина не пролез вперед нее, она спросила кассиршу:

— Сто долларов можно поменять?

Но кассирша вдруг вместо ответа выставила перед отверстием в окне табличку с надписью «технический перерыв». А потом голосом, усиленным громкоговорителем произнесла:

— Освободите помещение.

— Ну что делать?! Что делать?! — простонал нетерпеливый мужчина в очках, который стоял следом за ней. — Вот ведь не везет! — Он взглянул на сто долларов, которые продолжала растерянно держать вместе с паспортом Агния, и его вдруг осенило. — Вам же нужно их продать? — обрадованно спросил он.

— Да, естественно.

— А мне — купить. Стоят два приличных человека и мучаются! Продайте их мне, и наши проблемы будут решены.

«В самом деле, почему бы не продать?» — подумала Агния. Но чтобы не продешевить, на всякий случай спросила:

— По какому курсу?

— Да по тому же, по которому она меняет. Неужели вы думаете, что я вас хочу облапошить?