Ташкент - город хлебный (с илл.) - [11]
Опять снял Мишка старый отцовский картуз.
- Тетенька, дай хворому мальчишке маленько.
- Кому?
- Хворому.
- Иди, пока я тебе в глаза не плеснула. Доняли каждую минуту, черти!
Охнул Мишка, ничего не сказал. Прошел самый последний вагон, сел на тонкую светлую рельсу.
Отец покойный всегда говорил:
- С нашего брата - давай, нашему брату - нет.
Стиснул Мишка голову обеими руками, окаменел.
- Умирай наш брат: - никому не жалко.
Тут и попалась ему городская, в беленьком платочке - сестра милосердная. В руке - целый кусок черного хлеба. Или сама догадалась, что у Мишки большое горе, или глаза Мишкины выдали это горе.
- Куда едешь, мальчик?
Так и обдал Мишку ласковый голос, словно из кувшина теплой водой. Посмотрел в лицо - не смеется, глазами жальливая. Недолго думал Мишка: выложил все, как на исповеди. С товарищем они уговорились в Ташкент ехать вместе, дорогой не бросать друг друга. А товарищ захворал маленько, и хлеба никто не дает им. Ему бы, Мишке, дальше ехать скорее - товарища бросить нельзя: пропадет, если один останется: больно неопытный. Сроду не был нигде, паровозов боится.
- Чем он захворал?
- Понос с ним от плохой воды и вроде лихорадки.
- Покажи мне его!
Пришли за будку, где Сережка валялся. Мишка сказал:
- Вот, гляди!
Поглядела городская Сережкино брюхо, говорит:
- Не лихорадка с ним - тиф, и он, наверно, не выдержит у тебя.
- Куда же его теперь?
Подумала городская, сказала:
- Полон вагон больных у нас, а все-таки и его придется положить. Доедем до другой станции, в больницу положим. Согласен?
Не тому Мишка рад, что в больницу Сережку положат. Нет, и этому рад. А еще больше вот чему рад: есть на свете хорошие люди, только сразу не нападешь. И сердцу веселее, и голоду меньше в кишках. Отломила городская хлеба кусочек, Мишка чуть не заплакал от радости.
- Благодарим покорно, тетенька!
Сам думает:
- Эх, кабы и меня посадила!
А городская - колдунья что ли? Сразу угадала Мишкины мысли.
- Куда пойдешь теперь?
Поглядел Мишка в глаза жальливые, сознался:
- Тетенька, посади в уголок, я никому не скажу.
Есть на свете хорошие люди!
И сердцу веселее, и голоду меньше в кишках.
Сидит Мишка в санитарном вагоне и не верится: сон такой видится или наяву происходит.
Стучит вагон, покачивается. Стучат колеса, наигрывают, а Мишка в уголке улыбается сквозь голубую дрему, путающую мысли.
- Где теперь Ванька кривоногий? А где жарники?
Потухли сразу все жарники, только колеса внизу выговаривают:
- Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!
Потом и колеса перестали выговаривать.
Сон.
13
Больница Мишке понравилась: крашеная и окошек много. Полежит Сережка в ней, поправится. Лекарства пустят ему, порошков дадут - живой рукой поднимется. А поедет Мишка назад из Ташкента и его захватит. Будет удача большая и хлебом поделится, чтобы не завидно было. Всякий может захворать, он не виноват.
Носилки с Сережкой поставили на крыльцо. Ушли насильщики, долго никто не выходил. Крикнула ворона в деревьях.
- Не к добру орет, кабы не случилось чего.
Опамятовался Сережка, заплакал.
- Куда меня хотят?
- Больница здесь, не бойся.
- А ты где?
- Здесь, с тобой.
Сел Мишка на крылечко около носилок, начал рассказывать. Женщина больно хорошая попалась, жалеет обоих, хлеба давала. Я говорит, Сережку обязательно вылечу. У меня, говорит лекарство такое есть. А один Мишка все равно не поедет, будет по базару ходить. Базар есть за станцией, как в Бузулуке, и купить можно чего хочешь. Пусть только Сережка не сердится, что они ругались - без этого не обойдешься в дороге. Вспомнил про гайку выигранную.
- Ты думаешь, я взаправду гайку взял? На кой она мне чужая! Я нарочно дразнил…
Вытащил гайку из теплого глубокого кармана, положил Сережке на руку.
- На, спрячь ее.
А когда отворились больничные двери, и вошел в них Сережка на веки вечные, Мишка почувствовал нестерпимую боль и горькое свое одиночество. Встал у стола, где записывала женщина в белом халате, утомленно рассказывал:
- Крестьяне мы Лопатинской воллости. Михайла Додонов я, а он - Сергей Иваныч.
- Фамилья как?
Тут и забыл Мишка Сережкину фамилию. Сейчас в голове вертелась! Хотел уличную сказать, женщина настоящую требует.
- Пишите прямо на меня: Михаила Додонов, Лопатинской волости.
- Грамотный?
- А как же!
- Распишись.
Налег Мишка грудью на стол и губы оттопырил с натуги.
- Давно не писал, рука не берет.
Расписался и сразу скучно стало.
Вышел из больницы, а гайка на крыльце валяется.
- Эх, позабыл Сережка.
Заглянул в окно - никого не видать. Полез в другое окно, кто-то пальцем погрозил оттуда. Повертелся щенком беспризорным вокруг больницы Мишка, опять у крыльца остановился.
- Как бы гайку передать?
Вынесли человека на носилках. Думал - Сережка это, а на носилках - баба мертвая, и ноги у бабы голые. Грустно стало силы нет. Есть хочется и товарища жалко:
- Гайку-то позабыл зачем!
14
Целый день шатался Мишка по базару между продавцами, слушал, сколько просят за юбки, сколько за кофты, почем стоит хлеб, если на деньги купить. Уж и сам хотел вытащить из мешка бабушкину юбку, мужики кругом разговаривают:
- Киргизы за Оренбургом дорого берут разные вещи. Туда надо везти.
Мишка подумал.
- Потерплю еще маленько.
