Тартарары для венценосной особы - [21]

 — Ты тормоз, Кураев! — авторитетно заявил тот, что у доски, тощему.

 — Сам ты тормоз! — обиделся тощий.

 — Лошара тормознутая — и Лежек радостно понесся к выходу.

 Анечка отпрянула, с ужасом представив, как этот бегемот сейчас ее затопчет. И вовремя! Лежек вылетел из кабинета, сильно толкнув дверь. Та громко хрястнулась о выступ и захлопнулась прямо перед носом одноклассницы.

 — Боголюбский! — заорала она. — Ты идиот? Иди сюда! Куда поскакал?

 Андрей с опаской взирал на дурачества ребят и спокойствие девятиклассницы.

 — На каком языке они говорят? — шепотом спросил он у стоящей рядом Ланки.

 — На нормальном. Ты что, никогда не слышал, как разговаривают подростки?

 Парень ошарашено покачал головой. Подружки наоборот пребывали в приподнятом настроении — их подобное времяпрепровождение очень забавляло.

 — Чё надо? — раскрасневшийся Лежек все-таки подошел к девочке.

 — Ты Белявского знаешь?

 — Дрона чё ль? Ну! — пробасил увалень. — Сосед мой. В одном подъезде живем.

 — В каком он классе?

 — В седьмом «Т».

 — В седьмом «Т»? — удивилась Анечка.

 — Ну! — ухмыльнулся парень, вытирая идеально белым накрахмаленным носовым платком, извлеченном из грязных брюк, потный лоб.

 — «Трудовой». Там учатся неуспевающие, — пояснила девчонка.

 — Ага. Точно. А Дрон два раза на второй год оставался.

 — А ты Белявского хорошо знал? — вставила свои «пять копеек» Лана.

 — Чё знал-то? Я и щас его знаю! Правда, не видел давно. Небось, опять в бега подался.

 — Он убегал из дома? — удивился Андрей.

 — Да постоянно! Чё обидно, мать неплохая, с моей матерью работает вместе, отец тоже ничё так. А Дрон как собакевич дворовая.

 — Как кто? — удивленно переспросила Анечка.

 — Он говорит, что Дрон погулять любил, — перевела девочка.

 — А я чё говорю? Я и говорю, как шавка дворовая.

 — Ясно. Тогда у меня плохая новость. В конце октября Белявские попали в аварию. Родители погибли, а он сам перенес несколько сложных операций и до сих пор не пришел в себя, — честно глядя Лежеку в глаза, сгущала краски Анечка.

 — Ничё себе поколбасились! — расстроился Лежек. — То-то я его не вижу. А ты брат чё ли? — сощурился парень.

 — Похож? — хмуро спросил Андрей.

 — Ага, здорово похож. Как будто родной. Ты старший, младший?

 — Двоюродный, — опередив Андрея, нашлась Анечка.

 — А чё тут ищите?

 — Родители Андрея, — эх, врать, так врать по полной программе, — хотят взять опекунство над Белявским. Нас попросили кое-что узнать о нем у классной руководительницы, взять выписки из личного дела, характеристики, ну и табель. Ему ведь школу надо заканчивать…

 Лежек громогласно загоготал. Анечка покраснела. Ланка бросила на Андрея тревожный взгляд.

 — Во, девки, дают! Во гонят! Да у Дрона была такая успеваемость, что ни одна нормальная школа его не примет! Он тут держался только из-за директрисы. Тетя Аля матери сколько раз рассказывала, что если бы не подруга ее, наша директриса, то давно бы его выгнали отсюда в интернат. Ты, парень, предкам скажи, чтобы не заморачивались. Тетя Аля мучилась, и твои горя с ним хлебнут. Дрон он ведь как шакал был. От него во дворе все шарахались, как от чумного. Никто из ребят с ним не дружил. А кто дружил, те до сих пор с ужасом от него открещиваются.

 — Почему? — дрогнувшим голосом пробормотала Лана.

 — Да потому, что у него на лбу было написано «Хочу в тюрьму»! А уж сколько он учителей довел, и не пересчитать! Они ему оценки ставили за то, чтобы он не посещал уроков. Я с ним в начальную школу ходил вместе. А потом в третьем классе его на второй год оставили. Все так обрадовались!

 — Боголюбский! Смирнова! — окликнула их учительница. — Звонок не для вас звенел?

 Девятиклассники убежали на алгебру.

 Анечка, Лана и Андрей задумчиво стояли посреди рекреации.

 — Слышь, парень, отговори родичей его опекать! — высунулся Лежек. — Шакал он.

 — Боголюбский, дверь закрой! А хочешь поговорить, выйди вон! — раздался строгий голос педагога.

 — Что значит шакал? — уточнил Андрей у девочек. Подростковый язык пришелся ему не по вкусу.

 — Подлый человек, — буркнула Анечка.

 — Я ничего не понимаю, — растерянно проговорила Лана. — Марфа Кузьминична говорила, что Андрей был супер, а этот Лежек утверждает, что он плохой… Кому верить?

 — Я думаю, что дома Андрей был один, а в школе другой, — предположила Анечка.

 — Такого не бывает! Думаешь, перед родителями он был паинькой, а с учителями монстром? Чушь! Вот я всегда одна, раздвоением не страдаю…

 — Девчата, вы не о том сейчас говорите. Дело в том, что Лежек принял меня за его родственника или брата, а Марфа Кузьминична вообще не узнала. Значит, я не он!

 — Вариант с братом мне нравится! — согласилась Анечка.

 — Брат? Но ведь по версии милиции, Белявские были сиротами! Откуда взялся брат?

 — Ой, Андрюш, ты как с Луны упал, честное слово! — хихикнула Лана. — Сейчас не то время, чтобы у человека родственников никаких не было. Давайте предположим, что они из детского дома, но ведь должен же их был кто-то родить?

 — Я не понимаю, о чем вы говорите.

 — Объясняю популярно, — Анечка недовольно посмотрела на подругу, и принялась терпеливо растолковывать Андрею: — Надо найти милиционера, который занимался твоим делом, и попросить его выяснить, где живут родственники Белявских.