Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [85]
Обратите внимание: начиная с древнейших колод Таро и заканчивая современными, разрушение Башни всегда приходит сверху. Сверхличностное, божественное начало вторгается в личную психику, Самость – в Эго.
Для большинства из нас слово «Самость» ассоциируется с чем-то безусловно позитивным и благим, противостоящим силам дезинтеграции и распада. Само определение Самости как «центра психики», кажется, подразумевает такое отношение. Однако сам Юнг не был столь оптимистичен. Более того, из книги в книгу он повторял одну очень странную фразу: «Встреча с Самостью – это поражение, катастрофа для Эго». Ближайший последователь Юнга Эдвард Эдингер посвятил не одно исследование «темной стороне Бога», встреча с которой означала для героя ад при жизни. Заметьте – речь идет не о Дьяволе (об этом – пятнадцатый аркан), но именно о темной, гневной стороне Бога.
О чем-то подобном догадывалась Марина Цветаева, когда писала: «Если мой дом горит, значит, Бог стучится в мой дом».
Картина Василия Кандинского «Москва» (1916)
Башня – это темная сторона Бога, его гневный лик, восстанавливающий равновесие. Это удвоение Регулирования: в восьмом аркане меч был занесен, а в шестнадцатом – опущен на шею казнимого.
Из социальных явлений аркану Башня ближе всего соответствуют революция и гражданская война. Обратите внимание – не война с внешним противником, которая может закончиться победой одной из сторон или мирным договором. Нет, речь идет именно о том состоянии, когда позитивный исход невозможен, а слепой механизм запущен на полное взаимное уничтожение.
Из истории нам известно, что революции, за очень редкими исключениями, никогда не приносили больше свободы и мудрости. Неумолимая логика архетипа в том, что бунтовщик-революционер погибает вслед за свергнутым им тираном. Брут погибает вслед за Цезарем. Заговорщик, сам того не подозревая, подписывает себе смертный приговор вне зависимости от успешности заговора.
Вот почему на карте Башня с башни падают двое. Коронованный и не коронованный. Этот второй – не кто иной, как бунтовщик-революционер, летящий с башни вслед за низвергнутым им королем. Человек может призвать силы темного Бога, но не родился еще тот, кто сможет ими управлять. Исторический закон: революция пожирает своих сыновей. Вечный как мир архетип «ученика чародея», освобождающего связанного его учителем демона, который несет ужас и разрушение.
Как уже было сказано, разрушение материального носителя совпадает с разрушением информационных структур. В обыденном состоянии сознания мы воспринимаем наше Эго как нечто монолитное и целостное. С точки зрения буддийской традиции это не более чем иллюзия. Но даже без буддизма мы знаем, что при некоторых состояниях сознания наши мысли представляются нам отдельными фрагментами, не связанными друг с другом. Состояние сумасшествия, безумия, шизофрении (то есть расщепления личности) и есть состояние аркана Башня.
На картине шестнадцатого аркана король разбивается насмерть, падая с рушащейся башни. Образ короля не случаен, ибо с древности это был символ Бога на Земле. Корона короля – аналог Солнца, его мантия – звездное небо, а держава, которую он держит в руках, – модель сотворенного мира. Юнг не раз обращал внимание на сложность интерпретации образа короля в алхимии, который предстает то как носитель качеств Эго, то как персонификация Самости.
Король – это не Эго, но и не Самость. Король есть персонификация коллективного духа, правящей, смыслообразующей парадигмы, одежды, в которую облачается Самость. До сих пор у многих первобытных племен Африки в случае смерти короля (вождя) все законы перестают действовать и, пока не сгниет его тело, племя погружается в пространство хаоса и безумия.
Это состояние очень точно выразил Фридрих Ницше, заявив: «Бог умер». Эти слова могут показаться нелепыми и верующему, и атеисту. Для верующего Бог, как величина абсолютная и вневременная, не может умереть по определению, иначе это и не Бог. Для атеиста же Бога нет изначально – и кто в этом случае может умереть? Однако интуиция Ницше очень точно уловила некий процесс внутри коллективного бессознательного. Конечно, умер не Бог, а богообраз, одна из парадигм. Но фраза «богообраз умер» звучит обезличенно и не передает всего трагизма и ужаса этого крушения. Так уже бывало, и над Адриатическим морем уже слышался плач «Великий Пан умер». Однако каждый раз такая смерть представляется окончательной и безусловной.
Богообраз умирает, когда оказывается не в состоянии вместить в себя все многообразие усложнившегося мира. Это в одинаковой степени применимо как к культурной парадигме, так и к индивидуальной психике.
Главный ужас этого освобождения – в том, что демон разрушения одновременно есть Бог. Ангел-губитель Абаддон и ангел света Аполлон. Разве молния, бьющая в вершину Башни, не есть свет? Разве самая ужасная катастрофа не вплетена в «божье провидение»? А Дьявол не есть ли всего лишь исполнитель предназначения?
Башня следует после Дьявола точно так же, как падение следует после слишком высокого вознесения. В Дьяволе мы пережили экзальтацию инстинкта, опьянение величием, мощь, устремленную с земли в небо. В Башне происходит то, что у практических магов называется «обраткой». Результат получен, но цена может оказаться слишком высокой.
