Тарковский и я. Дневник пионерки - [28]
Еще до своего приезда в Авдотьинку, Тарковский успел показать «Рублева» моему отцу, Евгению Даниловичу Суркову, критику, возглавлявшему тогда сценарно-редакционную коллегию Комитета по кинематографии. И прежде, чем Андрей появился на нашем захолустном горизонте, я успела получить письмо от моей мамы, снова побывавшей на новом просмотре и отчитавшейся мне о нем в полной мере. Вместе с ней картину посмотрели ее подруга Ольга Константиновна, вдова когда-то знаменитого и замечательного актера Николая Мордвинова, и моя подруга и сокурсница, в силу ряда причин проживавшая тогда в нашем доме, Фарида Тагирова, ставшая вскоре женой сценариста Эдика Володарского. В апреле 1966 года мама писала мне:
Пузик, здравствуй!!!
Если говорить откровенно, то у меня тоже нет никакого времени писать тебе. Но тем не менее я имею кое-что тебе сообщить. Как ты приказала, папа смотрел «Рублева». Смотрела его и я, Ольга Константиновна и Фарида.
Прежде всего, о своих впечатлениях. Я была просто ошеломлена фильмом. Слушай, это же грандиозный фильм!!! Видимо, прошлый раз (т. е. на студийном просмотре — О. С.) я была так напряжена и напугана зрителями, так прислушивалась к их реакциям, что по существу упустила фильм. Теперь я его смотрела второй раз и хочу смотреть еще и еще. Я просто склоняю голову перед Андреем.
Ольга Константиновна звонила мне три дня подряд, чтобы только поговорить о картине. Она так ее покорила, что ей все время хотелось о ней говорить. Так что она по сорок минут держала меня у телефона, и мы наперебой говорили, говорили, говорили…
Фарида припишет сама свои впечатления.
Отец! Он сказал, что фильм грандиозный и, если кого и наградил Бог гением, то это, конечно, Андрея! Отец уже показывал фильм представителям ЦК: Черноуцан, Ильичев, Ермаш, Куницын и другие присоединились к папе, но было, правда, меньшинство, настроенное резко против фильма. Папа очень старается провести все это дело как можно безболезненнее для Андрея. Даже пытается не делать общего обсуждения, хочет сам попытаться с ним поговорить. Посмотрим, как это все будет… Пробить фильм, видимо, будет не так уж просто, но отец сделает все от него зависящее, говорит, что отступать не намерен: слишком, мол, это талантливо и на компромиссы не пойду…
Надо заметить, что отец сдержал свое слою и сделал для картины все, что мог, хотя это, увы, не помогло. Забегая вперед, могу сказать, что позднее он сам ушел из Комитета, еще раз потрясенный тем, что не может защитить правду, какой она ему виделась. Я помню, что, апеллируя к опыту нашей недавней горестной истории, которую, как казалось тогда, пытались исправлять, он считал, как минимум, неразумным вообще что-либо запрещать. Пытался убеждать, что фильмы, вызывающие возражения, тем более стоит обсуждать публично в дискуссионном порядке, а не прятать на полку, памятуя, хотя бы постыдный опыт с Эйзенштейном или Довженко, за судьбу которых приходится теперь стыдиться. Но… как оказалось, чужой опыт, увы, не поучителен…
Припоминаю две наиболее важные акции, предпринятые отцом, в надежде защитить «Рублева». В Комитете был собран весь цвет советской кинематографии, все ведущие режиссеры с «безупречной», в глазах начальства, репутацией, чтобы сразу и вдруг, по горячим следам, обсудить показанную им картину Тарковского. В случае успешного обсуждения, на которое он рассчитывал, стенограмма должна была быть отправлена в ЦК. Надо сказать, что отец не ошибся. Не опомнившись и еще не зная, что к чему, многие режиссеры высказывались о картине восторженно и взахлеб. Кто-то говорил о выдающихся художественных достоинствах фильма, кто-то восклицал, как трудно было существовать до сих пор «без своего Эйзенштейна, который теперь появился на кино небосклоне, как путеводная звезда»…
К сожалению, учитель Тарковского, замечательный Михаил Ильич Ромм, фактически отказался принять участие в этом обсуждении, сославшись на свое нездоровье. Я помню, как отец специально, но безуспешно ездил на машине за ним на дачу, полагая его присутствие небезразличным для судьбы картины. Но Ромм был из тех, кому «Рублев» искренне не понравился, а гонения на Тарковского еще не приняли того глобального характера, чтобы слукавить только ради его защиты. Так я, во всяком случае, понимаю эту ситуацию.
Что касается самого Тарковского, то он обиделся на своего учителя «навек», рассудив его поведение предательским, и, кажется, никогда не простил его…
Второй акцией отца стало его собственное письмо в ЦК, которое я читала и ценила. В нем он пытался снять предъявленные Тарковскому обвинения, объясняя «доходчиво» замечательные достоинства «Андрея Рублева». Очень надеюсь, что однажды это письмо все-таки отыщется где-то в архивах ЦК точно также, как отыщутся в архивах Госкино более поздние дискуссии Суркова с Ермашом, где он выступал за право авторского кинематографа и против генеральной линии нового министра на «американизацию советского кино» в его жанровом разнообразии.
А теперь возвращаюсь снова к маминому письму в Ав-дотьинку, чтобы отметить приписку, сделанную в нем Фаридой:
Ольгушка! Старушка! Целую тебя! Соскучилась.
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…
Сборник работ киноведа и кандидата искусствоведения Ольги Сурковой, которая оказалась многолетним интервьюером Андрея Тарковского со студенческих лет, имеет неоспоримую и уникальную ценность документального первоисточника. С 1965 по 1984 год Суркова постоянно освещала творчество режиссера, сотрудничая с ним в тесном контакте, фиксируя его размышления, касающиеся проблем кинематографической специфики, места кинематографа среди других искусств, роли и предназначения художника. Многочисленные интервью, сделанные автором в разное время и в разных обстоятельствах, создают ощущение близкого общения с Мастером.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автором и главным действующим лицом новой книги серии «Русские шансонье» является человек, жизнь которого — готовый приключенческий роман. Он, как и положено авантюристу, скрывается сразу за несколькими именами — Рудик Фукс, Рудольф Соловьев, Рувим Рублев, — преследуется коварной властью и с легкостью передвигается по всему миру. Легенда музыкального андеграунда СССР, активный участник подпольного треста звукозаписи «Золотая собака», производившего песни на «ребрах». Он открыл миру имя Аркадия Северного и состоял в личной переписке с Элвисом Пресли, за свою деятельность преследовался КГБ, отбывал тюремный срок за изготовление и распространение пластинок на рентгеновских снимках и наконец под давлением «органов» покинул пределы СССР.
10 декабря 2015 года Петр Яшек прибыл в аэропорт столицы Судана города Хартум, чтобы вылететь домой, в Чешскую Республику. Там он был задержан суданской службой безопасности для допроса о его пребывании в стране и действиях, которые, в случае обнаружения, поставят под угрозу преследуемых христиан, с которыми он встречался. После задержания, во время продолжительных допросов, Петр понял, что в ближайшее время ему не вернуться к своей семье… Вместо этого Петру было предъявлено обвинение в многочисленных особо тяжких преступлениях, и он был заключён в тюрьму на 445 дней — только за то, что предоставил помощь христианам, преследуемым правительством Судана.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Книга А. Иванова посвящена жизни человека чье влияние на историю государства трудно переоценить. Созданная им машина, которой общество работает даже сейчас, когда отказывают самые надежные рычаги. Тем более странно, что большинству населения России практически ничего неизвестно о жизни этого великого человека. Книга должна понравиться самому широкому кругу читателей от историка до домохозяйки.
Книга рассказывает о жизни и творчестве ленинградского писателя Льва Канторовича, погибшего на погранзаставе в первые дни Великой Отечественной войны. Рисунки, помещенные в книге, принадлежат самому Л. Канторовичу, который был и талантливым художником. Все фотографии, публикуемые впервые, — из архива Льва Владимировича Канторовича, часть из них — работы Анастасии Всеволодовны Егорьевой, вдовы писателя. В работе над книгой принял участие литературный критик Александр Рубашкин.