Тарих-и Салими - [64]

забрал в пользу высочайшего двора мои сто пятьдесят тысяч тенег. В течение одного года он меня разжаловал и свалил с ног. Несколько раз я обращался с заявлением. Но до тех пор, пока тот злодей не соглашался, его величество меня не прощал. Короче говоря, деятельность и сила /209/ джадидов все более усиливалась. Дело дошло до того, что сам неблагодарный Насрулла был снят с поста везира и изгнан из Бухары. Все интриги и заговоры устраивали джадиды. Возбужденность населения Бухарского государства явилась причиною беспокойства государя, мулл и военных. Большевики и злосчастные коварные джадиды получили по заслугам за свои злонамерения и были изгнаны из Бухары. Большинство их было убито, некоторые арестованы, другие подвергнуты погромам. Их жены и дети бродят по улицам [Бухары], влачат жалкое существование, скитаются в поисках куска хлеба и ни у одной двери не встречают приветливого взгляда.

Короче говоря, после окончания войны с большевиками и заключения мира, объявили войну джадидам, внутренним врагам. Джадидов хватали на улицах, в торговых рядах и в их собственных домах, приводили в высочайший Арк и без всякого допроса убивали их. /180а/ Устраивали погромы джадидов целые двадцать три дня; их дворы, земли, имущество и богатства забирали в пользу государства. Были случаи, когда человек не мог заступиться за другого и доказать, что тот не джадид. Если случайно кто-нибудь скажет: «Я знаю этого человека, он не джадид», то хотя говорил это он на основании поведения, поступков, и мусульманских обычаев, того человека тоже убивали вместе с тем. Если кто-нибудь из улемов, военачальников военных, купцов и владельцев лавок питал вражду к кому-либо другому, то они сами или кто-то другой выдавал того человека [за джадида]. Тотчас же посылали людей [за обвиненным], приводили, несправедливо убивали и завладевали его двором и имуществом. Так продолжались погромы и захват имущества. Оживился базар гибели, закипел котел смертного часа. Было пролито чрезмерно много крови, забывались даже кровопролития Чингиз-хана. Но его /210/ величество не знал обо всем этом. Все это было делом рук Имамкули-бек бия дадхо, удайчи калмыка [по происхождению], и Хаджи Латифа туксабы, диванбеги, высокого военачальника. Кроме него и упомянутого удайчи, никто [не имел права] являться его величеству. Чтобы попасть в высочайший дворец главный казий, упомянутый раис, Тура-ходжа садр, Аулийакул-бек бий, диванбеги и я с часа утреннего намаза ожидали до часа обеденного намаза. Никого из нас /180б/ никак не впускали к его величеству. Всякое дело решалось самим Имам-кули-бек бием дадхо, калмыком, после совета с Хаджи Латифом.

Они втайне от нас приводили несчастных людей во дворик начальника артиллерии возле ворот высочайшего Арка и убивали. Не думали они о последствиях, совершаемых ими злодейств. Они тогда как-будто всю вселенную прибрали к своим рукам. Когда они что-нибудь делали, ни у кого не было смелости спросить их: как и почему? [Имамкули-бек бий дадхо и Хаджи Латиф диванбеги] насильно отобрали богатство и имущество у джадидов и неджадидов на сумму в несколько миллионов. Они стали владельцами таких прекрасных дворов, что на некоторые из них нашлись покупатели за четыреста-пятьсот тысяч рублей. Они писали главному казию записку и получали купчую на свое [имя] или на имя родственников — зятя, племянника, оформив ее за десять-пятнадцать рублей, но даже и эта сумма денег оставалась в их кармане. Не было человека, интересующегося этим. Так [они завладели] лучшими дворами, земельными участками и чарбагами, счета и величины территории которых не знал даже сам главный казий, потому что в большинстве случаев письменный документ с его печатью он получал от самого владельца. С джадидов, проживающих в Бухаре: торговцев, купцов и /211/ владетелей лавок — через посредство Абдарауфа Карванбаши взяли с каждого от ста до пятидесяти тысяч рублей. Карванбаши тоже не остался непричастным к этим доставшимся с кровью деньгам. Даже сын Карванбаши, джадид Гани-джан, его родные /181а/ и люди получали по двести и триста тысяч. Если были у джадидов дворы, дома, полные богатства, то их назначили к продаже и делали наличные деньги. Перед тем, как пустить в продажу имущество, оно предоставлялось упомянутому удайчи [Хаджи Латиф-беку], а все деньги от проданных товаров собирал Карванбаши и отдавал [Хаджи Лaтифу]. Его величество ни о каких из упомянутых махинаций не был осведомлен. Опасаясь удайчи, никто не мог сказать даже слово кому-нибудь другому.

Кроме того, [Хаджи Латиф удайчи] правителям, амлакдарам отправлял записки: «Вас мол называют джадидом, о чем известили его величество. Я буду посредником между вами». Так он от каждого из них получал от пятнадцати до пятидесяти тысяч рублей. Казалось, будто он стал вторым Насрулла кошбеги. Но упомянутые дела кошбеги совершались, если не ошибаюсь, в более чем сто тысячекратном размере. Кроме того, никакая жалоба от слуг [эмира], правителей и казиев не доходила до его величества, государя. Присылаемую из любого вилайата докладную, хаджибы счастливого двора, прежде чем представить ее его величеству, первым делом просили разрешения упомянутого [удайчи]. Если донесение оказывались пятничными или праздничными и т. п., то он передавал их [эмиру], а остальные читал сам и ответ писал от имени его величества: «Такова высочайшая воля и поступай так». По этой причине все доброжелатели и слуги очень огорчались и тревожились, /