Тарих-и Салими - [10]

Шрифт
Интервал
 Ширали-бий инак принял мученическую смерть. Черняев, пробыв несколько дней в Самарканде, привел свои войска в порядок и выступил на Катта-Курган 31[140], осадил и захватил город. Его величество государь Бухары предводителей своих вместе с войском направил в местность Зирабулак 32[141], близ [города] Катта-Кургана. Из тех предводителей Хаджи туксаба 33[142], офицер из Турции, и Усман 34[143] туксаба, принявший недавно мусульманство полководец 35[144], оба командовали [эмирским] регулярным войском. Услышав об их приближении, Черняев со своим войском вышел из Катта-Кургана, приблизился к Зирабулаку и предпринял бой. Ходжи туксаба, саркарда из Турции, проявил большую самоотверженность и образовал большие кучи из тел убитых русских воинов. Храбрецы [эмирских] войск, со всех сторон /63б/ /39/ атакуя, до крайности потеснили христианские отряды и почти нанесли им поражение, но упомянутый Усмантуксаба, трубя сигнал отступления, повернул свои войска обратно. Христианские войска пришли в себя и, чтобы сохранить оставшуюся в [живых] часть войска, повернули обратно и отошли в Катта-Курган.

Да не останется скрытым, что император Российского государства не давал согласия на переправу через Сырдарью генералу Черняеву и нападения на Бухарское государство. Для предупреждения был отправлен казачий [отряд]. Тем временем [император], услышав о дерзких поступках [Черняева], обвинил его в непослушании и отправил генерала Кауфмана 36[145], назначив его губернатором. Последний прибыл в Катта-Курган. Генерал Черняев, провинившись, выехал [в Петербург]. Его величество Саййид Музаффар-хан, видя, что нельзя не мириться с тем, что предопределено [богом], отправил Насира-туксабу шигаула 37[146] послом в Катта-Курган. Был заключен [мирный договор], по которому земли до Зирабулака перешли к России, остальные богохранимые вилайаты остались за Бухарским государством. Стороны подписали соглашение, и [таким образом] открылись пути дружбы и добрососедских отношений. Для того, чтобы укрепить дружбу, стороны три-четыре раза в год обменивались послами.

Как известно, его величество Саййид эмир Музаффар-хан был государем благочестивым. У него было много детей. Старшими среди царевичей высокого достоинства /64б/ были Саййид мир Абдалмалик-хан 38[147] тура 39[148], Саййид Нураддин-хан 40[149] тура и Саййид Мир-Абдулмумин-хан 41[150] тура. Проявляя милосердие троим сыновьям, эмир в сопровождении видных военачальников со знаменами и флагами, барабанами и литаврами отправил их в вилайаты: Кермине, Карши и Чарджуй, /40/ назначив правителями. Каждый царевич, прибыв в свой вилайат, занялся наведением порядка и заботой о спокойствии подданных. Спустя некоторое время, самого старшего из сыновей своих Саййида Мир Абдалмалик-хана туру [эмир] снял с поста правителя вилайата Кермине и назначил правителем вилайата Хузар 42[151]. Несколько неблагодарных злоумышленников из-за интриганства и глупостей упомянутого туру сбили с пути и натравили против своего благородного отца. Племя кенагас Шахрисабза и Китаба хотело воспользоваться этим удобным моментом и, обещая ему пост государя, привело в Шахрисабз. В Тимуровском Аксарае 43[152][Абдалмалика] объявили падишахом. В Шахрисабз со всех концов [страны] толпами стекались злоумышленники. Но последние просчитались. Благодетельный Бабабек 44[153], правитель Шарисабза, и Джура-бек, правитель Китаба, по причине увеличения сторонников туры насторожились и под предлогом, что со стороны Самарканда наступают русские и из Бухары выступил его величество [эмир], они царевича выпроводили из Шахрисабза. Упомянутый тура, раскаившись за свои поступки, послал своему почтеннейшему отцу записку с просьбой простить его грехи. /64б/ [Эмир] отклонил прощение. Тот тура, в отчаянии, потеряв надежду на трон своего благородного отца и полагаясь на поддержку кочевых племен и подданных, написал письма разным племенным [вождям] и некоторым правителям. [Абдалмалик] некоторое время вертелся вокруг, как циркуль, на окраинах [государства] Бухары в [различных вилайатах] богохранимой территории, но нигде не нашел поддержку. Некоторые из племен и правителей пытались схватить его. [Царевич] прибыл в Хатырчи 45[154]. Местный правитель амарат-панах Рахматча-бий с Хаким туксабой, предводителем /41/ здешнего [отряда] замышляли схватить [Абдалмалика]. Упомянутый тура, почуяв этот сговор, убил и правителя, и офицера. Выехав оттуда по пустынной дороге, он уехал в Ургенч с надеждой, что ургенчский хан его поддержит. Хан Ургенча Мухаммад Рахим 46[155], узнав о прибытии туры, послал своих людей к нему для встречи. Хан несколько дней оказывал [Абдалмалику] гостеприимство и честь, [но] не исполнив желание [царевича], отпустил его. [Абдалмалик тура], потеряв всякую надежду, по пустынной дороге Ургенча через Джиззах, прибыл в вилайат Коканд. [Правитель последнего] Худайархан был питомцем его величества Саййида-эмира Музаффар-хана. Но он не уделил достаточного внимания к нему и упомянутый тура вместе со своими товарищами переехал в Кашгар. [Правитель Кашгара] Мухаммад-Якуб-бек 

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Нездешний вечер

Проза поэта о поэтах... Двойная субъективность, дающая тем не менее максимальное приближение к истинному положению вещей.

Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

Иоанн Грозный. Его жизнь и государственная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

Тиберий и Гай Гракхи. Их жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.