Тариф на лунный свет - [39]

«Черт возьми, да», — подумала я.

— Черт возьми, да, — сказала я.

— Послушай, одно только то, что я лесбиянка, еще не значит, что я совсем не понимаю женщин.

— Ты — лесбиянка? — воскликнула я ошарашенно.

— Tc-c-c, не так громко.

— Ты — лесбиянка? — прошептала я восторженно.

— Видишь ли, при моей профессии лучше об этом не трезвонить. В конце концов зрители должны верить, что хотя бы раз в неделю в меня влюбляется волосатый главврач. Даниэль — мой друг с тех самых пор, как он диагностировал мне воспаление слепой кишки. С того времени он иногда сопровождает меня на публичные мероприятия, чтобы люди не начинали строить догадки насчет моих сексуальных наклонностей.

— Да, но как же? — Моя картина мира, мой образ врага — все рухнуло. Мне не особенно нравится, когда у меня вот так без предупреждения отнимают все мои заблуждения.

— Как, он разве тебе это не сказал?

Я устало кивнула.

— Зачем ты надеваешь вандер-бра, когда идешь к нему на свидание? Зачем прикидываешься, будто он для тебя ничего не значит, когда сама по уши влюблена? Зачем не звонишь ему десять раз на дню, когда тебе этого хочется? Ты так хорошо разыграла раскованность, что Даниэль утратил уверенность в себе. Он тоже хотел казаться немного cool , поэтому ничего о нас не рассказал. Я его сразу предупредила, что эти игры до добра не доводят, такое только ведет к осложнениям. Но когда после вашей первой ночи ты просто удрала, то добилась-таки своего. Ты убедила его, что все это для тебя не серьезно. Боже милостивый, а ведь человек страдает!

Я молчу. И молчу. Потом начинаю истерически хихикать. Потом начинаю реветь. Потом из меня потоком вырывается:

— Что-я-за-глупая-индюшка. А-ты-и-правда-лесбиянка? Это-так, это-так, это-я-только-ради-cool , боже-мой-я-спятила-и-тыдействительно-думаешь-что-он…?

Ута-Кармен схватила меня за руку, и в этот момент я могла бы в нее влюбиться. Если бы я уже не была влюблена. Ах, я была растеряна. И счастлива. И пристыжена.

— Когда я познакомилась с моей подругой, было точно так же.

— У тебя есть подруга? — Я была чуть ли не разочарована.

— Да, уже четыре года. Я встретила ее во время кастинга на роль совершенно сумасшедшей сиделки. Она — кинооператор. Я увидела ее и больше не могла издать ни одного членораздельного звука. Роль я, конечно, не получила. А потом была небольшая вечеринка, и я со всеми была мила, обаятельна, искренна. Только с ней одной я обращалась так, будто она заразна.

— Да-да, — я понимающе киваю.

— А к концу вечера — я тогда уже получила от поклонников и поклонниц, на которых мне было наплевать, с десяток тайком переданных телефонных номеров — она ко мне подошла.

— Ну?

— Она спросила меня, не слишком ли мы уже взрослые для подобных детских забав. Сказала, что у нее нет никакой охоты до всяких игр и что если я к ней расположена, то мне следует ясно дать это понять. Что она, в конце концов, не психотерапевт и ей уже надоело интерпретировать дурацкое поведение других людей. С тех пор мы пара.

— Ну, и вы счастливы?

— Да. Мы счастливы. Раз в неделю я ношусь с идеей расстаться. Я не могу вынести, что она никогда не кладет свое белье в бельевую корзину. Она уже считает меня поверхностной телефифой с навязчивым желанием все контролировать, а в два часа ночи устраивает дискуссии по принципиальным вопросам, касающимся места лесбийской женщины в западном обществе. Мы счастливы. Несмотря на это. Или поэтому. Не знаю. Другой женщины я не хочу.

Я так растрогана, что, увы, снова ударяюсь в рев. Ута выпивает свой стакан, решительным жестом ставит его на стол и делает знак официанту, который в тот же миг оказывается рядом и всепреданнейше заверяет, что принесет счет. Хи-хи. Тщетные усилия любви. Не могу сдержать усмешку. Ута — лесбиянка. Я нахожу в этом некую справедливость.

— Так. Ну, ты знаешь, что сейчас будешь делать?

— Да, знаю, — всхлипнула я, смеясь.

23:58

Нет, я не буду заранее отрабатывать голос. Не буду включать Ллойда Коула. Не буду набрасывать на бумажке, что мне следует говорить. В конце концов, мы ведь уже не в детском саду. Я действительно слишком взрослая для таких игр.

Мои пальцы немного дрожат. Ничего удивительного. Как долго я уже не звонила мужчине? В подобной ситуации? Я нарушаю все, какие только есть, правила, установленные советчиками. Кора Хюбш — революционерка! Кора Хюбш нарушает все табу! Кора Хюбш стала взрослой!

Должна ли я включить полуночные известия в качестве фонового озвучивания? Или, может быть, что-то классическое? Шопена? «Детские сцены» Шумана? Нет! Хватит!

Я буду только самой собой. А кто я, собственно говоря? Опять. Этого еще не хватало.

00:01

— Хофман!

— Хэлло, Даниэль. Это Кора.

— …ну наконец. Кора, моя любимая.

Роман окончен. Действие продолжается.