Тарантул - [13]
…свободно ревя, так как все будет засвидетельствовано промежду позже как указано ниже: продавец кроликов, который, поскольку живет в комнате, где дождь продолжает падать через трубу, всегда болен хроническим кашлем и всегда в том типе настроения, который характеризуется как аль капоне — назовем его Белым Человеком/ экс–солдат–педераст, который теперь занимается транспортировкой манекенов от мэйси'з к стадиону янки и из чьих ушей постоянно в крутую погоду идет кровь — назовем его Черным Человеком/ молоденькая гардеробщица со стеклянным глазом, отец который научил ее ходить в точности как Ф. Т.Барнум, а теперь она обнаруживает, что все это ничего не значит — назовем ее Аудиторией/ свечник со ртом, набитым пластиком и карманами, наполненными обгорелыми спичками — назовем его Воздаяние/ купающаяся красотка в тюрбане, полном фрикаделек — назовем ее Успех/ канат для перетягивания и святой колокол — бум и смотритель насосной станции, выходящий из своей кукушкиной дверцы и произносящий «слова это объекты! видимость это эго! кто–либо из вас, притырков, знал когда–нибудь ленни? сейчас вспомню его фамилию…» и потом какой–то линчеватель грит «пшёл обратно в свои часы! вообще слыхал про львы — одно, христиане — ничто?» и выслав гитлера убивать бедного смотрителя, он прыгает назад, в христиане и хронометрируют все виды норок, молока и витамина С — бабусь в обтягивающих трико и гологрудых гробовщиков, освистывающих проповедников, носящих картонки из–под яиц и генералов ООН в купальных халатах с ногами, застрявшими в бонгах и три миллиона учителей в использованных струнных роя экаффа, полностью заваливая маленьких де голлей и взрывающихся и ноющих аллилуйю тюремных хоров… все, даже Добрый Св. Док и орнитолог, сосущий крупицы и соски, и пытающийся скрыть их говно… все говорят «беда!» и тычут и исследуют висящих клоунов и составляют доклады и впадают в маразм при мертвых понтиаках в младенцах в могилах Лорки… сборщик налогов ворует у каждого ненужные жертвы и Г. Дж. Уэллс оставлен без внимания… у Лулу–Кузнеца сердечный приступ при рождении черного ангела и джона брауна, Люк–сноб и Ахиллес, оба пытаются достичь Летающей Тарелки… однажды, в День Тамбуринов, астронавт, Мики МакМики, извлечет большой палец изо рта и — скажет «идите к черту» пока ленни, я уверен, уже в обиженных небесах
дорогой журнал «отпад»,
джентльмены:
я подразумеваю, что в настоящее время вы
заняты составлением книги об
угреватых или занесенных в черный список артистах
или что–то
в этом роде. если второе, то я бы вам
порекомендовал перво–наперво вписать туда
джерри ли льюиса. если первое, то я бы
вам рекомендовал связаться с
американским медицинским обществом на предмет
обнаружения
истинной ценности такого предприятия
остаюсь с уважением ваш
подстрекатель с гор
Зеке–Корк
СОВЕТ МОДЕЛИ ХОБО
выкрась обувь свою далила — ты шагаешь по белому снегу, где кровь из носу растревожит вселенную… в этих узких аллеях сов и гитаристов фламенко, джек паар и другие секс–символы — твоя награда — впившись в ванные комнаты, где живет птица ибо когда она будет вылетать с саблей в крыле — с кантри–сингером под боком — переваривая голубя–письмоносца… ты, возможно, просто изменишь свой стиль блуда, шпагоглотания — ты, возможно, просто изменишь свою манеру спать на гвоздях — выкрась обувь свою в цвет призрачного мула — зубы бумажного тигра сделаны из алюминия — тебе еще долго до Вавилона — выкрась обувь свою, далила — выкрась ее губкой
слушай! как я уже тебе говорила, не
важно, куда это! такого не
существует, всё, что тебе надо знать, это
куда это не. поэтому что из того, что тони
женился на
своей матери?! к твоей жизни это какое отношение
имеет?
я действительно не имею ни малейшего представ-
ления, отчего ты так несчастен, может, тебе следует
изменить линию работы. знаешь. типа сколько же
можно человеку
твоего калибра продолжать писать точилки
для карандашей… увидимся следующим летом, рада
слышать, что ты снова начал нить
преждевременно твоя
Фанка
ВЗРЫВ ПРОИГРАВШЕМУ — ШИШ
валет пик — вивальди монетной прачечной — одетый в словарь хипстера — мы видим как он прогибается перед черноременниками и сексуальноозабоченными гонщиками — носясь взад–вперед, как испуганный дядюшка римус… в те дни, когда он не получает почты, он встает рано, засовывает бумагу в телефоны–автоматы и обжуливает автоматы с жвачкой… «мир должен меня содержать» говорит он своему полугавайскому двоюродному брату–недоумку, джо–голове, который к тому же собирается жениться в следующем месяце на певице народных песен — «опять и опять, старина джо кларк» читают со ступеней световодяного здания пока валет семенит мимо с чемоданом, полным пластиковых пузырей — ему всё представляется в розовом свете: он достаточно хорошо может передразнивать кэри гранта, он знает всю подноготную, почему мейбл из уты поссорилась с хоресом, осветителем из Театра Высоты, он наткнулся даже на несколько противных секретов миссис Кунк, которая торгует фальшивыми мозолями на всемирной выставке — плюс к этому он умеет играть на йо–йо несколько песен иностранною легиона и всегда умудряется в минуту опасности прикинуться грейпфрутом… он бахвалится своей коллекцией синяков и пробок и тем фактом, что он не обращает никакого внимания на деловой мир он бы лучше выказал свой страх перед бомбой и сказал что вы сделали для свободы, чем превозносил сбежавшего душевнобольного, который писает на пол детского кафе — валет пик с его топором, проигрывателем, с его спутником, меню. и его предназначением, куском гигиенической салфетки — никогда не дотрагивается до трещин на тротуаре — «валет» говорит ему другой двоюродный брат, Зелохранитель, полуголландец н полусёрфер, «почему это ты всегда поступаешь как Псих, друг джеки глисон? в смысле ух! разве в мире не достаточно грусти?» валет проносится мимо в мгновение ока — на нем затычки для ушей — со ступеней световодяного здания, оркестр, вытряхнув весь сок из своих рогов, начинает играть в честь моего папы… потрясенный валет бросает еще один взгляд, поднимает руку в нацистском приветствии. лесник, проходящий мимо с топором, роняет его. женщина из Д. А.Р. слетает с рукоятки, смотрит на вальта. говорит «в других местах вас бы арестовали за непристойное поведение» она даже не слышит оркестра… она проваливается в трещину в тротуаре/ дирижер, не обращая внимания, делает небольшой реверанс, чихает. указывает палочкой на классическую гитару… подметальщик улиц сталкивается с вальтом и говорит и я цитирую «о кей, ну, я с тобой столкнулся, мне даже все равно, у меня дома есть моя маленькая женушка, я знаю хороший радиатор там дальше, в этом квартале, ха, я никогда не буду голодать, не купил бы ты бадью?» пораженный валет поправляет воротничок и устремляется к часу телефонных звонков, который располагается за полицейским автомобилем рядом… он минует прилавок с горячими собаками, кислая капуста бьет ему в лицо… оркестр играет малагуэну салеросу — женщина из Д. А.Р. высовывается из тротуара, слышит оркестр, вопит и начинает дергаться и танцевать, подметальщик улиц наступает на нее… валет не ел весь день. у него во рту странный привкус — в руке у него его неопубликованный роман — он хочет быть звездой — но его все равно арестовывают
Эта книга написана вопреки канонам автобиографического жанра. В «Хрониках» Дилан рассказывает, как зарождалась легенда — первые записи, первые знакомства, первый успех, первая слава. Это рассказ о становлении Поэта: что на него повлияло и как он позже повлиял на всю американскую жизнь, не только литературную. Воспоминания музыканта позволят заглянуть в его творческую кухню и прочувствовать дух времени, когда музыканты-поэты собирали стадионы.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Как может повлиять знакомство молодого офицера с душевнобольным Сергеевым на их жизни? В психиатрической лечебнице парень завершает историю, начатую его отцом еще в 80-е годы при СССР. Действтельно ли он болен? И что страшного может предрекать сумасшедший, сидящий в смирительной рубашке?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.