Тарантул - [12]

переведите для меня такой факт, д–р

блоргус: факт заключается в следующем: мы

должны желать умереть за свободу

конец факта/ и вот что

я хочу из этого факта выяснить: мог

бы это сказать гитлер? де голль? пиноккио?

линкольн? агнес мурхед? голдуотер?

синяя борода?

пират? роберт и. ли? эйзенхауэр?

граучо смит? тедди кеннеди? генерал франко?

кастер? возможно ли, чтобы это

сказал хосе мелис? может быть, дональд о'коннор?

я являюсь придворником библиотеки, поэтому не

могли бы

вы, пожалуйста, немного мне это дело

прояснить, благодарю вас,,, кстати, если к этому

следующему четвергу у вас ответа для меня не

будет,

я приму как должное, что все эти

вышеперечисленные люди в действительности

являются

одним и тем же лицом… увидимся позже. надо снять

со стены портрет леди годивы, поскольку

у студентов психиатров здесь через час будет

экскурсия…

тактично ваш,

Пучеглаз Скорч

ГИТАРЫ ЦЕЛУЮТСЯ И СОВРЕМЕННАЯ ВТРАВКА

вдоль пo черным ветрам и белым пятницам, они смывают воду и визжат о джунглях и у ленни иммунитет к математике, он, сальный шаман, бог проходимцев… он высаживает цветы в их седельные сумки и говорит об Иисусе Храбром и заканчивая университет — трагедия, разбитая гордыня, пуста и не глубже комедии — грызет его тропу, его шум, его тень… отставь от разума сердце света и одобри светопреставленье, изгибанье и фарс счастливого окончанья… те, что будут потрясать память и не допускать мощи права, вид тех, кто защищает и оскорбляет цветущих девушек тьмы, беременных, постоянных и бледного изгнанника… светлая глория, кривоногая певица, ублюдок рисовальщика знаков — Джоанна, изнасилованная городским историком и серебряная долли, лишенная девственности в 12 лет собственным отцом, шахтером — мэйбелла с искрошенной рукой от дяди — феноменальногибкая барбара, которая разламывает компактную пудру в лицо аптекарю и морин, ревнивая любовница… никто из них не сгребает листья — отказываясь от друзей, которые телефонистки или платя за подобных э. э.каммингсу… никто из них не поддается на болтовню дюжего певца хиллбилльных госпелов и ленни в качестве ангела странников о «бедной заблудшей душе» — преступление, но что он правит в одеждах шоссейного Христа, в его сапогах и его чванстве… одинокий акула волк в мире, где пирожник кастрирует псов и города для Дюпона, кошачьи журналы и прячась в машинах, они жуют резинку, их семена, их портреты… ленни бросает сурка, ветерана иностранной войны, на милость его плимута 6, его странницы убийства — креслу–качалке от Бр. Армз и его похитителю и радиосирене/ коммунисты назовут его лентяем и ветеран назовет его дружищем и йо xo xo и бутылка рома, но он мил со священниками и не путается со снохой мэра — он носит шелк и кланяется придуркам, штангам и посторонним — он крадет галстуки–бабочки и направляясь к северу и машет солдатам с ампутированными руками, которые подбирают осколки пепельницы и, оставаясь вне подозрений закутанных и взрывающихся петухов, он ласкает орнаменты и двойные трубки/ его крутизне сложена рапсодия и он, естественно, тёпл и бесценно дик

сквозь заплетенные волосы в бездельничающе

олень сквозь леса рассчитавшись со всем этим

окончательно никогда не будет рабом но мишенью

для военных и поскольку ноги свободы никак не

заменят смерть когда воскресный профессор и

дети выходят, грит «осторожнее, ты сейчас обречен

споткнуться!» и леди в ожидании только падает

и, будучи спрошенным, угроза это или, может быть,

дружеское

предупреждение и невинного негритоса скребут по

столу — свобода, сиротский сонет, ненаписанный и

безглазый и без нужд, без защиты и немного

стекла в венах — заговор с целью убить

свободных и романтиков к традиции действующей

регулярно

по расписанию и вот атакуя только раз то, что ездит

без коляски… ну, давай, стреляй! всё, что нужно тебе

это лицензия на отстрел и слабое сердце

е деренянное побережье пивных банок — мозги придорожной забегаловки и грузовые фургоны, наполненные огуречным фанком, потением джимбалки и лордами с ледями в зеркальце заднего обзора — человечество в настроении, подходящем для группового изнасилования и йоделирующие пловцы — извращенцы из бастующего городка и милка дрилка бац, лакающая тормозную жидкость и ленни, смеющийся в фальшивом сомбреро и комедианты, пытающиеся задушить гомосеков и девочек большого города и панорамного пути, ты обнаружил ленни, убийцу собачника и мотоциклетного святого или люби или ненавидь его — привлекая грязных мамочек, Тома Увечного, Майка Быка и Хэзел, порнографическую панибратку… ленни может вынуть из тебя дурное и ты станешь совсем хорошим и он может вынуть из тебя хорошее и ты станешь совсем бяка/ если ты думаешь, какой я хитрый и как хорошо я все знаю, ленни поиграет твоей головой и будет перечить тебе во всем, чему тебя обучили по части людей/ его нет в учебниках истории и он или заставляет тебя радоваться оттого что ты это ты или заставляет тебя себя же ненавидеть… ты знаешь что он что–то вроде грабителя но все же доверяешь ему и не можешь без него обойтись

…следовательно, логово льва и якоря долой и ты помнишь стол — одуревший вконец стол мировых парикатых и непатриотики и потаскуха–мадонна с ее скваттерскими правами и все сексуальны и все допекают автомобильных воров и какая–то священная корова, путаясь, рассказывает, как он прям приперся и отделал этого цыпленка только так, но когда питер пэн глоткиных корешей поднимается, чтобы куда–то идти, оно ворчит и удивляется и сентиментально, ибо, сам знаешь он никогда не доходит до этого — пока глория болтает о рыбе и ее пальце с волосами, выкрашенными розовым и говоря про завтра, что оно воскресенье и машина дергается и взаправду дергается в первую скорость — и, похоже, приближается джон ли хукер и о Боженька, громче поезда… в стельку пьяный моряк со шрамом под носом вдруг шлепает и пинает маленькую салли и заставляет ее отцепиться от низа своих штанин и ты Знаешь, он знает, что что–то случается и звук какой–то необычный, не тот, что можно так ясно увидеть и траррррраррррааахххх и техниколорная страсть к обезумевшему и наполеоническому и к самоубийствам и ленни пропадает средь бела дня и пролет моста совсем одинок и исчез и трубы играют то же, что их всегда учили играть в случае необходимости — Вавилонскую милку и краснокровый мальчик весь сочится и шок, выведенный из строя рокабилли вслепую — рассасывается в отчизне ради прикосновения и падая на колени перед инстинктом, цыганами и в самый наисевернейший лес, что только мог найти