Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - [63]

Первым делом Тане явился призрачный Ягун, потребовавший, чтобы она назвала синоним слову «дружить». Таня попыталась, но не смогла, хотя слово как будто было несложное.

– Вот и я говорю, что нет синонимов! И чувству нет аналогов! Оно уникально!

Потом Таня увидела Ягге. В ее видении бабуся Ягуна сидела в кресле в берлоге Тарараха, покуривая вишневую трубку, куталась в цыганский платок и задумчиво наблюдала, как буйное пламя выстреливает в трубу искры. На вертеле жарился большой кабан. Таня мялась у порога, бормоча, что ей неловко вторгаться, а Ягун, протиснувшийся и в это видение, кричал:

– Эй! Хватит исполнять танец дежурной застенчивости! Запомни принцип великого Ягуни, короля чукотско-зауральского! Если при приближении к столу хозяева не бросают в тебя табуреткой, значит, ты приглашена!

Таня так живо это увидела, что рассмеялась, потянулась к согревающему пламени в воображаемом камине, ударилась носом о гриф контрабаса и потеряла смычок.

Встречный поток закружил сделавшийся неуправляемым контрабас. Таня вскрикнула. Уже почти падая, ей удалось выпустить искру и заклинанием подтянуть к себе почти заигранный ветром смычок.

Падение и пережитый шок, как ни странно, разогрели ее. Таня вновь набрала высоту и сумела разглядеть впереди, в вате туч, складчатые крылья летучей мыши.

Та летела уже не так уверенно. Казалось, с каждой минутой силы все больше ее покидают. Вскоре Тане, чтобы не обгонять мышь, пришлось перейти на самое медленное заклинание Пилотус камикадзис . А потом произошло непредвиденное. Магия оставила старые кости, и они начали падать рывками, как сброшенная с балкона старая газета.

Таня снижалась кругами. Она увидела блестящую сдвоенную нить железной дороги. Там, где дорога пересекалась с шоссе, что-то поблескивало. Минуты через полторы Таня поняла, что это крыша будки, которую ставят у шлагбаумов.

Мышь упала в снег метрах в трехстах от будки. Подлетать к ней Таня не стала. Она опустилась на край шоссе, спрятала контрабас в футляр и пошла по асфальту к путям. Справа громоздился высокий гребень расчищенного снега.

Ее обогнали две или три машины. Кто-то даже сочувственно посигналил, однако подбросить не предложил. Таня дошла до шлагбаума, чей полосатый перст за отсутствием поезда, был устремлен в небо, и задумчиво уставилась на будку.

Других крыш она сверху не видела. Получается, что летучая мышь привела ее сюда, если, конечно, дело не в обычном сбое магии. Будка была как будка. Совершенно ничего рокового в ней не наблюдалось. Довольно новая, из красного кирпича, с высокой, ведущей к ней железной лестницей. На подоконнике за стеклом – цветы: ванька-мокрый, герань, фиалки, алоэ. Будочницы очень любят цветы. Они уравновешивают их в мире шпал, мазута и вечного грохота.

«Это было бы сильно, если бы оказалось, что Бейбарсов устроился работать на железную дорогу!» – подумала Таня. Ей, с ее буйным воображением, живо представился Глеб, который идет вдоль вагонов и простукивает молоточком колеса.

Пока Таня соображала, как ей поступить: стучать в будку или нет, шлагбаум толчками опустился. Из будки вышла немолодая полная женщина в оранжевом жилете и с сигнальными флажками в руке. У нее было доброе круглое лицо с красными веками и мягким, похожим на второй воротник подбородком.

Через минуту из-за поворота лениво вытащился порожний товарняк. Проводив поезд, женщина дождалась, пока шлагбаум поднимется и повернулась, собираясь уйти.

– Погодите! – крикнула Таня.

Женщина остановилась и, грузно повернувшись, посмотрела на нее с высокого крыльца. Было заметно, что у ее будки не каждый день появляются девицы с толстой коркой льда на одежде и с контрабасом в руке.

– Издалека?

– Издалека, – отвечала Таня.

– Кто ж по такому морозу шастает? Лицо-то снегом потри! Да поэнергичнее, не жалей! – посоветовала женщина.

– Зачем? – не поняла Таня.

– Так не покупное ж… Пригодится еще, – резонно ответила женщина.

Таня послушно растерла лицо снегом, с удивлением обнаружив, что кожа ничего не ощущает. Сообразив, что это означает, Таня испугалась и стала тереть лицо втрое энергичнее. Женщина продолжала стоять на крыльце, наблюдая за ней.

– Не потерялся нос-то? И то ладно. Остальное – дело наживное, – насмешливо сказала она, когда Таня устала растирать лицо и стала скусывать желтые льдинки с изнанки перчаток.

Таня подняла голову.

– Глеб у вас? – спросила она, готовая при отрицательном ответе извиниться и сразу уйти.

Женщина перестала улыбаться, вздрогнула и удивленно посмотрела на Таню.

– Ты кто такая будешь ему? Ну проходи!..

Таня поднялась на крыльцо. Дежурная по переезду грузно, как большая утка, шла впереди, рассуждая точно сама с собой:

– Плох он, а в больницу не хочет ехать. Неприятности, что ль, у него какие, не пойму! Помрет еще, а я отвечай: кто такой, где взяла.

– А вы давно его знаете? – спросила Таня.

– Давнее некуда. Стою вчера и вижу, с товарняка кто-то в снег прыгает. Сиганул и ко мне!.. Я думаю: кто таков, а он синий весь. Прям покойник ходючий.

«Довольно точное определение некромага», – подумала Таня.

– Ты дверь-то закрой, не выстуживай! И снег мне тут не стряхивай! – закричала женщина, за рукав протаскивая ее внутрь.