Танские новеллы - [69]

Еще я вспоминаю, как было прежде чисто озеро Тайи[216], когда по глади вод его я плавала, купаясь; как музыка и песни звучали на пирах, куда тебя всегда сопровождала. Теперь конец всему; и песни те, и дивные напевы — на лодке расписной, что предназначена лишь для бессмертных. Но были ведь любовь твоя и нежность и глубоки и постоянны, когда горами клялся ты и морем на веки вечные со мною быть, как солнце и луна, что отдыха не знают.

Зачем ревнивица тебе попала в милость и, ревностью своей ослеплена, похитила любовь твою и верность, меня изгнала в дальний сей дворец? Я знаю, не видать уж радостей мне прежних. Мечты мои и грезы тьмой покрыты. Одна я коротаю и ночи лунные и ясные рассветы, стыдясь встречать весенний ветер. Хотела я, чтоб мне поэт такую создал оду, как некогда писал Сян-жу, но нет ему талантом в мире равных. Еще не кончил песнь тоски он, а эхо колоколом дальним прозвучало. Я понапрасну плачу и вздыхаю, лицо закрывши длинным рукавом, и медленной, усталою походкой иду обратно во дворец, что на восток от башни».

Услыхав об этом, Тай-чжэнь сказала императору:

— Это ничтожество из семьи Цзян в своих худосочных стишках говорит о своей обиде и разочаровании. Я бы хотела, чтобы вы ее казнили.

Император промолчал. Узнав, что едет посланец из Линбяо[217], Мэй спросила своих приближенных:

— Откуда прибыл посол, не посылали ли его за мною?

— Это едет посланец с данью из далеких стран, он везет плоды личжи для фаворитки Ян, — сказали ей в ответ.

Мэй заплакала от обиды.

Когда император принимал чужеземных послов во дворце Венчиков Цветов, он приказал запечатать в пакет одно ху[218] жемчуга и потихоньку отвезти его Мэй. Но она не приняла подарка и, передав посланцу стихи, сказала:

— Вручите от меня государю.

Стихи гласили:

Я с давних пор уже не крашу

Бровей, подобных листьям ивы;

Слезами, смешанными с пудрой,

Омыта красная парча;

Смотрю на Длинные Ворота,

Простоволоса, молчалива;

Возможно ль жемчугу развеять

Мою великую печаль?

Прочтя это, император сильно опечалился; он приказал музыкантам сочинить для этих стихов мелодию. Отсюда и ведет свое название песня «Одно ху жемчуга».

Впоследствии, когда восстал Ань Лу-шань, император отправился на запад, и Тай-чжэнь погибла. Вернувшись обратно, император долго разыскивал Мэй, но безуспешно. Опечалившись, он решил, что во время мятежа она бежала в другие места. Был издан специальный указ, обещавший тому, кто ее найдет, повышение в чине на два ранга и миллион медных монет. Но поиски ни к чему не привели. Тогда император приказал монахам-волшебникам подняться на воздух, лететь в обитель духов и найти ее там. Ее искали на небе и на земле, но найти не смогли.

Какой-то евнух поднес императору портрет Мэй. Император признал, что портрет очень похож, и написал на нем следующие стихи:

Вспоминаю былую твою красоту, —

Жаль, что ныне Пурпурный дворец одинок!

В облаках обитающей фее Тай-чжэнь

Не подобен ли был этот нежный цветок?

А теперь лишь припудренный инеем шелк

Мне напомнил твой облик и ласковый взгляд,

Что же делать, мой друг, если очи твои

Так, как прежде, уже на меня не глядят!

Прочтя вслух эти стихи, он заплакал и приказал выгравировать портрет на камне.

Как-то летом император заснул средь белого дня и вдруг увидел Мэй, которая, плача, стояла среди бамбуков, закрыв лицо руками; она была похожа на цветок, покрытый росой и окутанный туманом.

— Когда вы скрылись, государь, — сказала она, — меня убили мятежники. Люди из жалости похоронили мои останки у сливового дерева, к востоку от озера.

Испуганный император проснулся весь в поту. Он немедленно приказал раскопать землю у озера Тайи, но там ничего не нашли. Сильно опечаленный, император вдруг вспомнил, что у озера Теплых Источников растет больше десятка сливовых деревьев; не там ли она лежит? Император приказал подать колесницу и сам отправился туда. Между деревьями в чане со спиртом, зарытом в землю на глубину всего лишь три чи, нашли ее тело, завернутое в парчовый покров.

Император был совершенно убит горем; приближенные не могли поднять на него глаз; он стал искать рану на теле Мэй и увидел след меча под ребром.

Император сам сочинил эпитафию и похоронил Мэй со всеми почестями, полагающимися при погребении фаворитки.

Надгробное слово гласило:

«С тех пор как Мин Хуан уехал из Лучжоу, он славу приобрел великую повсюду; охотился в районах Ху и Ду. Дружил он смолоду с героями; с их помощью поднялся и трона он достиг; он царствовал лет пятьдесят; народ поддерживал и уважал его. Широко жил он и богато; имел он сотни сыновей и внуков и тысячи красавиц во дворцах. Уж к старости он встретил Ян Гуй-фэй; из-за нее он изменил трем великим основам жизни:[219] покой смутил в стране, себя сгубил и трон свой обесславил; жалел об этом, только поздно было! Все потому, что ею покорен был, о ней одной мечтал. Еще до Ян, среди его подруг, любовью прежде пользовалась Цзян, чья красота внушила злобу Ян; об этом государь, казалось, мог бы знать. На языке у всех лишь было, что поступил он против воли неба, что изменил заветам предков царских, и виноватыми считали фаворитку и самого его. Никто не знал тогда, что Мин Хуан на старости жестоким станет, что в день один трех сыновей своих убьет, как будто муравьев ногой раздавит. Бежал, скрывался он, потом вернулся, власть сыну передал, сам разума лишился, всех убивал, один лишь жить хотел; он одинокое влачил существованье, и весь народ его скорбел об этом. И в Толкованиях к канону мудреца ведь сказано: «Участь тех, кого не любишь, постигнет тех, кого ты любишь», — вот так карает небо!