Танские новеллы - [66]

С прошлой осени я живу как в тумане, будто утратила что-то. Среди веселья и шума заставляю себя говорить и улыбаться, но ночью, когда остаюсь одна, непрестанно лью слезы. Даже ночные грезы мои полны слез. Иногда во сне мы становимся близки, как прежде, и печальные мысли о разлуке снова пугают душу, но видение прерывается, прежде чем кончается тайное свидание. Половина постели еще кажется теплой, но тот, о ком я думаю, по-прежнему далеко.

Как будто вчера мы расстались, а новый год уже пришел на смену старому. Чанъань — город удовольствий, где все влечет молодого человека. Какое счастье, что Вы не забыли меня, недостойную, и постоянно вспоминаете! За это я, ничтожная, никогда не сумею отблагодарить Вас. Клятву же нашу о вечной верности я никогда не нарушу! Прежде, благодаря родству, нам с Вами довелось повстречаться у моей матери. Служанка уговорила меня повидать Вас, и это привело к тайным свиданиям. Я не сумела сдержать своих чувств. Вы вели себя как тот, кто увлек девушку игрой на лютне[194]; у меня же, презренной, не хватило сил бросить в Вас челнок[195]. Став служанкой у Вашей циновки и подушки, я была полна глубокой преданности. По своей наивности и простоте думала, что так будет всегда. В счастливый день, когда узнала Вас, я не смогла совладать с собою; дошла до такого позора, что отдала себя Вам и не смогу уже держать полотенце и гребень[196]. До смерти я не перестану упрекать себя. Слова напрасны, остается лишь сдерживать рыдания!

Если Вы по доброте сердечной снизойдете и поступите так, как хотела бы я, одинокая и ничтожная, то и после смерти я буду благодарна Вам. Но даже если Вы, считающий себя выше мелких условностей, отвергнете мою любовь, погонитесь за большой удачей, пренебрегая тем малым, что у вас есть, прежнюю нашу близость сочтете позорной для себя, а наши клятвы — недостойными внимания, то и в этом случае, даже когда мои кости истлеют, чувство мое к вам не ослабнет и душа, несясь по ветру и бродя по росе, будет вечно верна вам. В жизни и после смерти моя любовь неизменна. Больше я ничего не могу сказать! Пишу Вам и плачу, не в силах излить свое чувство. Берегите себя! Умоляю Вас, берегите себя!

Яшмовое кольцо — игрушку своего детства — я посылаю Вам, чтобы Вы его носили. Будьте тверды и чисты, как яшма, пусть Ваши чувства будут цельны, как круг кольца. Еще я посылаю Вам моток спутанного шелка и мельницу для чая, сделанную из пятнистого бамбука[197]. Эти вещи не стоят Вашего взгляда, но они выражают мои желания: чтобы Вы были неподдельны, как яшма, чтобы воля Ваша была нерушима, как кольцо. Следы моих слез — на этом бамбуке; смятение моих печальных мыслей — подобно спутанному шелку. Я посылаю эти вещи как символ моих чувств, которые навсегда останутся неизменными. Сердце мое с Вами, хотя телом я далека от Вас, и нет надежды на встречу. Если наши тайные мысли сосредоточатся на одном и том же, то и на расстоянии тысяч ли души наши смогут соединиться. Берегите себя! Весною ветер пронизывает насквозь, надо как следует есть, чтобы не простудиться! Будьте осторожны в своих речах и берегите себя; обо мне же не беспокойтесь».

Чжан показал письмо своим приятелям, так что многие из его современников узнали эту печальную историю. Друг его Янь Цзю-юань[198], одаренный поэт, написал на эту тему стихотворение «Барышня Цуй», гласившее:

Расцвела орхидея,

Когда не сошел еще снег,

Ты затмил, светлоокий,

Пань-лана[199] своей красотой!

Лишь ручьи потекли, —

И все думы твои о весне,

И послание Сяо[200]

Тревожит весенней тоской...

Юань Чжэнь из Хэнани[201] написал продолжение к поэме Чжана «Встреча с небесной феей». Стихи Юань Чжэня гласили:

Прозрачные лучи луны

В окно проникли через шторы;

Сверкающие светлячки

В лазурной темноте мелькают;

Как необъятна неба высь!

Бескрайни синие просторы!

Густую пышную листву

К земле деревья опускают...

Всю ночь в бамбуковом саду

Дракон играет на свирели,

И песня феникса Луань[202]

Звучит всю ночь в листве утуна.

Узорчатую ткань свою

Густой туман на землю стелет,

И, как подвески, зазвенев.

Внезапно легкий ветер дунул...

С пурпурным жезлом Сиванму

Гуляет в небесах ночами,

Идет из гущи облаков

К ней отрок яшмовый с поклоном;

Чем глубже ночь, тем у людей

На сердце тягостней, печальней,

А утром моросящий дождь

Шумит уныло, монотонно...

* * *

На туфельках у ней горят

То жемчугом, то хрусталем узоры;

Искусно вышитый дракон

Цветов и даже солнца краше!

В накидках шелковых ее

Таятся радуги и зори,

И шпильки на ее кудрях —

Как птицы-фениксы из яшмы.

Сказала: «Ждут меня к утру

Дворца лазурного хоромы,

Из сада яшмовых цветов

Пурпурный жезл туда несу я».

...Я в город Ло не заходил, —

Единым помыслом влекомый,

Держал я путь навстречу ей

К востоку от поместья Сунов.

Земной напев моих стихов

Красавицу поверг в смущенье,

И все же теплые слова

Богини сердце пробудили;

Вот локон на плечо упал, —

Цикады тень пришла в движенье,

Ко мне приблизилась — и мир

Нефритовой покрылся пылью...

И вдруг взглянула на меня, —

Снежинки с неба ниспадали, —

Рукой подушку обвила

На пестрой шелковой постели —

И утка с селезнем[203] вдвоем

Счастливый танец танцевали.

Из клеток слышались всю ночь