Танковый десант - [8]

С наступлением темноты мы покинули овраг и окопались на ровном месте, против этой высоты, стараясь замаскировать свои окопы-щели как можно лучше от авиации и наблюдения противника. Ночью мы получили команду снова атаковать противника, обороняющего высоту. Атака ночью своеобразная, сложная и требует тесного взаимодействия всех подразделений батальона и даже отдельных бойцов роты, требует смелости и бесстрашия. В начале атаки все шло нормально до тех пор, пока мы не достигли проволочного заграждения и рота не залегла перед ним. Как преодолеть заграждение? Ножниц для резки проволоки нет. Допустим, несколько солдат вместе со мной проникли бы ползком под колючий забор. А как же остальные? Будут ли преодолевать заграждение? В темноте не видно. Помогут ли они мне или я им – это главное в ночном бою. Я не знал, как быть, и пополз искать Шакуло и Гаврилова, командиров взводов роты. Немцы сильно освещали местность ракетами, и мне удалось их найти. С ними был также лейтенант Чернышов Николай Константинович, командир взвода из 2-й роты батальона. Все вместе мы решили отойти на прежние позиции.

Доложив, что не смогли выполнить задачу, мы вторично получили приказ командира роты овладеть траншеей противника. Подать команду голосом – значит вызвать огонь противника на себя и солдат, лежащих рядом со мной. Немцы и так вели страшный пулеметный фланговый огонь ярко светящимися в темноте трассирующими пулями. Мы подготовили бойцов к новой атаке и с командирами взводов обсудили, как лучше выполнить приказ. Я обратил внимание, что два бойца из взвода, казахи по национальности, не ходили в атаку, а остались в окопе. Я их строго предупредил, что за трусость их могут строго наказать. Между прочим, в дневной атаке отстал от взвода и мой помкомвзвода Сабаев, заявив, что у него разболелся живот. Это был единственный случай, когда я пригрозил солдату расстрелом: «Если еще раз такое повторится, я тебя пристрелю». Сабаев меня понял, и во второй, ночной, атаке я поручил ему проверить окопы взвода и, если кто в них остался, послать в цепь и быть во взводе самому. Приказ он выполнил, и живот у него больше не болел.

Вторая атака тоже прошла неудачно. Правда, немцы в этот раз обнаружили нас только под самой проволокой. Они забросали нас гранатами и открыли пулеметный огонь. Одна граната разорвалась около меня, но в горячке боя я тогда не обратил на это внимания. Затем немцы открыли минометный огонь, не побоявшись, что могут ударить и по своим. Опять нам пришлось с потерями вернуться на свои позиции. Моя пилотка была порвана, я обнаружил, что ранен в голову осколками гранаты, и Сабаев перевязал мне голову.

Днем, после слабенькой артиллерийской подготовки, при поддержке трех танков Т-34, мы опять атаковали траншею противника и опять были отброшены. Танки были подбиты, и подбиты по вине экипажей, которые покинули танки заранее, а танки продолжали движение на противника без них. Такое было, я это не выдумал и больше такого позорного эпизода никогда не видел за всю войну.

Ночью мы снова по приказу Титова два раза ходили в атаку, и снова безуспешно. Мало того, во второй роте нашего батальона ночью пропал взвод в количестве 16 человек во главе с лейтенантом, командиром взвода. Взвод искали несколько дней, в основном ночью, но так и не нашли. Пропали люди, и куда они делись – неизвестно. Такое тоже случалось на войне, война, она и есть война.

Надо сказать, что 2-й и 3-й батальоны бригады тоже не смогли продвинуться вперед, их атаки, как и наши, успехов не имели и были отбиты с потерями в личном составе. Противник за эту господствующую над окружающей местностью высоту держался крепко. На следующий день он бросил на батальон авиацию. С утра до вечера, целый день, волна за волной, немецкие бомбардировщики обрушивали на нас свой бомбовый груз. Советских истребителей не было видно, поэтому для немецкой авиации было раздолье. Зенитная артиллерия пыталась отразить налет авиации, но была также подавлена бомбардировщиками. Кроме бомбежки противник открыл и артиллерийско-минометный огонь. Создалось впечатление, что немцы готовят атаку на наши позиции, но ее пока не было. Видимо, у противника была задача нанести нам урон и остановить наши попытки захватить высоты. Так и получилось. Я впервые попал под такой налет. Это был какой-то ад, даже тяжело сравнить еще с чем-либо. Лежишь в окопе и ждешь смерти, кругом рвутся бомбы, земля ходит ходуном, и ты дрожишь мелкой дрожью. Страх берет страшный, так и хочется убежать от этого ада, но ты командир и должен быть вместе с солдатами. Страх надо подавить в себе. Бесстрашных людей нет, страх присущ всем, но одни умело преодолевают его, другие дрожат всей кожей, но чувствуют ответственность, возложенную на них, и избавляются от страха – таких большинство. Третий тип людей немеет от страха или теряет, в буквальном смысле, рассудок. Люди бегут куда-нибудь, лишь бы скрыться, сея панику среди других. Особенно на некоторых людей наводит ужас авиация противника.

Наступили сумерки этого кромешного дня. Солнце заходило, и авиация противника прекратила налеты на наши позиции, артиллерийско-минометный огонь прекратился еще раньше, да он и длился не более одного часа, а может, и того меньше. В таком аду время идет медленно. Постепенно стали бойцы выползать из своих нор. Мы с Сабаевым выбрались из окопов проверить солдат во взводе. Переговорил я и с другими командирами взводов, подсчитали потери. К удивлению, после такой бомбежки потерь было меньше, чем казалось на первый взгляд по состоянию наших позиций. Ни у меня во взводе, ни в других взводах роты больших потерь не было. Больше всех досталось 2-й и 3-й ротам батальона. Вокруг наших окопов земля была изрыта воронками от бомб, некоторые окопы были завалены землей вместе с бойцами, но и они остались живы. У помкомвзвода Сабаева на бруствере лежали вещмешок и каска, которые посекло осколками, каска пробита в нескольких местах. Мы все страдали от жажды, страшно хотелось пить, и за весь день не было во рту ни капельки воды. Нас вызвал командир роты Титов, окоп которого находился в 150–200 метрах от передовой, на склоне оврага. У него мы напились воды и попросили, чтобы воды доставили на передовую солдатам. Титов крепко нас отругал за невыполнение задачи и сообщил, что на рассвете мы покидаем этот участок и нашу бригаду перебрасывают на другой участок фронта.