Танковый десант - [5]

Командиром нашей роты был старший лейтенант Сулейменов, по национальности казах, физически крепкий, отличный строевик. Хороший мужик. В роте было четыре взвода, по 30 курсантов в каждом взводе. Всего в училище было 20 рот (5 батальонов). Командиром моего первого взвода был лейтенант Храповицкий, вторым взводом командовал лейтенант Ильин. А вот фамилии двух других командиров взводов я забыл. В первом и во втором взводах большинство курсантов были москвичи, а третий и четвертый взводы состояли в основном из местных – с Урала и прилегающих к нему областей.

Начальником училища был по воинскому званию комбриг (в петлицах носил один ромб), хотя армия перешла на генеральские звания. Мы его редко видели, в основном на строевых смотрах, которые проводились за все наше пребывание в училище 2–3 раза. Говорили, что он только недавно был освобожден из заключения. Его арестовали как бывшего царского офицера, как было с Рокоссовским – Маршалом Советского Союза и генералом Горбатовым.

В середине декабря 1941 года нашу роту направили в зимний лагерь за город, где мы жили в землянках, спали на двухэтажных нарах. Водопровода не было, и приходилось умываться снегом после физзарядки, которая проводилась, так же как и занятия, при любом морозе, а к утру мороз достигал 30–35 градусов! Три раза в месяц мы ходили в баню на лыжах за 18 километров. Занимались с нами строевой подготовкой: отрабатывали строевой шаг, повороты налево, направо, кругом и отдание чести (в то время говорили – приветствие друг друга и командиров), изучали материальную часть оружия, уставы и наставления. Занимались тактикой – отрабатывали наступление на противника, а также оборону за взвод и роту. Иногда стреляли на стрельбище. Через месяц-полтора нас вернули в городские казармы.

Из расположения военного городка в город курсантов не выпускали, да там и делать было нечего. На территории военного училища была почта, магазин промтоварный с необходимой для военнослужащего разной мелочью, вроде иголок и ниток. Был также клуб с кинозалом и библиотекой. По воскресеньям, а у курсантов тоже был выходной, я посещал библиотеку, читал там газеты, обычно «Правду», брал с собой в казарму художественную литературу и находил время ее читать. Строем ходили смотреть кинофильмы, обычно днем, до обеда. Остался у меня в памяти один фильм – «Разгром немцев под Москвой», на других фильмах я обычно засыпал, как и некоторые другие курсанты, хотя кинозал отапливался очень плохо. Когда ходили в наряд по роте – дежурный и три дневальных, то ночью через проем в заборе бегали к приходу московского поезда в станционный буфет за пшеничной кашей, не пшенной, а именно пшеничной, больше в буфете ничего не было. Обычно посудой для каши нам служило противопожарное ведро, которое висело на одноименном щите. К каше полагалось несколько кусков хлеба. За ночь это ведро каши съедалось, будили и своих двух-трех друзей, если каша оставалась. К утру ведро должно было быть чистым и снова висеть на противопожарном щите. Курсанты были разные – честные, отзывчивые, помогали друг другу, по курсантскому закону делились продуктовыми посылками с близкими друзьями. Другие были нечестные, не соблюдали элементарную дисциплину. Над слабыми могли поиздеваться, словесно и незлобно, но с ними, так же как и с ворами, разбирались сами курсанты. Во всяком случае, «дедовщины» не было, мы вообще не знали о ней. Трудности военной службы я переносил легко, так же как и морозы. По росту в роте был третьим. Первым был Анатолий Павлович Злобин – после войны видный писатель, скончавшийся в 2000 году. Вместе с ним призывались из Москвы. На фронте он командовал минометной батареей. В роте я со всеми ребятами был в хороших отношениях, а во взводе мы все были дружны – москвичи, рядом жили и в школах учились по-соседски, даже общих знакомых имели. Делить нам было нечего. В физическом отношении я был не хуже других курсантов взвода и роты. Ничем не выделялся, но в обиду себя не давал. Ни перед кем не заискивал, не наушничал. Мог, наоборот, вступить в пререкание с командиром взвода. Командир роты как-то был далек от нас, мы его не каждый день видели. По вечерам с нами занимались помкомвзводов, как правило, на эти должности назначались курсанты старше нас по возрасту, не из плеяды школьников, а из курсантов, ранее поступивших в училище. Некоторым же служба, учеба давались с трудом, и два курсанта не выдержали этого напряжения. Один, Лисицын, из местных, застрелился в землянке во время дневальства по роте. Другой, Вишневский, из москвичей, сбежал. Долго его искали, но так и не нашли. Для роты эти два случая явились чрезвычайными происшествиями. Говорили позже, что от сбежавшего Вишневского было письмо – чтобы его не считали дезертиром и что он находится на фронте. Но нам его не обнародовали, видимо, для того, чтобы другие курсанты не последовали его примеру.

За шесть месяцев нам надо было усвоить двухгодичный материал нормального довоенного училища. Фронту нужны были командиры звена взвод – рота, которые на фронте выбывают из строя быстрее всех. Мы изучали уставы и на практике должны были освоить на местности, как говорят в армии, «Боевой устав пехоты» 1936 года, от действия одиночного бойца до работы командира роты в наступлении и в обороне. В 1942 году этот устав был отменен и издан «Боевой устав пехоты с учетом опыта военных действий на фронте». Назубок мы должны были знать также «Устав внутренней службы», «Устав караульной службы» и «Строевой устав». Кроме уставов мы изучали наставления, должны были знать материальную часть оружия, порядок его разборки и сборки, его применение, неисправности и их устранение, взаимодействие частей оружия. Изучили винтовку Мосина образца 1892/1930 года, автоматическую винтовку Симонова, ручной пулемет Дегтярева, станковый пулемет «максим» – сложность состояла в сборке и разборке его затвора, вернее, замка, имевшего большое количество деталей. Этот пулемет, так же как и винтовка, применялся еще в Первую мировую войну и Гражданскую войну и до конца Великой Отечественной войны. Кроме этого оружия мы изучали минометы: ротный миномет 37-мм (он был позже снят с вооружения) 50– и 82-мм, их данные и применение, условия стрельбы, подготовку данных. Следует сказать, что обучали нас плохо, поскольку преподаватели сами разбирались в предмете слабо. Вообще, если говорить о войне, то наши минометчики стреляли очень плохо. Конечно, специализированные части – минометные батальоны и полки – были подготовлены хорошо, а наши пехотные средненько работали. Один раз меня чуть не убили. Немецкие же минометчики были очень сильные, а вот артиллеристы так себе.